"ТМ" оказался крайним

- К сожалению, у нас не получилось открыть свою сцену в здании филармонии до конца сезона, хотя все усилия для этого были предприняты. Теперь надеюсь, что со следующего сезона мы все-таки начнем работать на своей площадке.

- Переговоры идут. Ситуация сложная, поскольку у нас третий этаж. Но мы нашли варианты, которые требуют денежных вложений. Позиция министерства известна: если через год здание филармонии встанет на реконструкцию, то вкладываться в промежуточный ремонт нецелесообразно. Поэтому если я смогу сам найти деньги на устранение замечаний пожарных, то мы сможем как минимум год до реконструкции отработать на своей площадке. Во всяком случае, очень на это надеемся.

- Вы знаете, всякий раз, когда ко мне обращались за комментариями, я выдвигал только одно условие: публичность, в любом составе, в любом формате, с любым оппонентом. Но тут же выключались диктофоны со словами: «Ну, это потом!..», из чего я делал вывод, что нужен только скандал. Не хочу участвовать в обсуждениях такого уровня и толка. В таком режиме никому и ничего не объяснишь. Я и сейчас готов к публичному диалогу с любым заинтересованным лицом.

 Но то, что мы молчим - это не значит, что мы устранились. Просто я не считаю, что по каждому поводу нужно выступать публично. Хотя у меня была совершенно жесткая позиция и по поводу Театра Русской драмы. О ней знали и директора театров, и министерство. Другое дело, что решение подобных вопросов не в моей компетенции. В Музыкальном театре есть свой директор, который решает, как его театр будет развиваться дальше. Есть министерство культуры, которое как учредитель проводит театральную политику.

Я не очень понимаю, когда нас призывают к творческой солидарности, если при обсуждении театральной ситуации интересы нашего театра не учитываются вовсе. Последнее предложение, кстати, поступившее от наших коллег, это уменьшить число зрительских мест в нашем зале до 50 – 60 и дальше существовать так!.. Мол, тогда не будут нарушаться правила противопожарной безопасности… То, что это деградация театра, что и существовавшие до января 2010 года немыслимые условия заставляли нас просто выживать – это во внимание не принимается!.. При любом обсуждении нам советуют просто «сидеть на своем чердаке» и не мешать другим. В результате мы уже полгода не зарабатываем ни копейки – что это такое в нынешних условиях, знает каждый директор театра. Вот вам и творческая солидарность! Я никого не обвиняю, я понимаю, что мы существуем в рыночных условиях и заработанные деньги – это и доплаты к зарплатам, и средства на решение творческих задач… Но тогда почему от «Творческой мастерской» ждут какой-то особенной жертвенности? Мы все поставлены в равные условия, с одним «но»: у «Творческой мастерской», у единственной из театров, нет своей материальной базы. Зато есть те же проблемы, что и у всех.

Меня же в театре интересует театр. И я считаю, что из кабинета директора такого учреждения не решаются политические вопросы. Да, мне не нравится ситуация, которая в последнее время складывается в культуре, но я же не на необитаемом острове живу. Я вижу, что происходит в Италии, Греции, Испании. Идут сводки новостей о сокращении бюджетов. Закрываются учреждения культуры в Германии и в Америке. И это касается всех. Если кто-то считает, что деньги есть, но они не доходят до нас, то нужно идти в политику и доказывать там свою позицию. А если ты не политик, а руководитель театра, то ты должен себе отдавать отчет, во что стоит втягивать коллектив, а во что не стоит. Ведь лечь на рельсы большого ума не надо. Я хочу, чтобы мы делом занимались. Поэтому полгода мы молчали, не позволяли себя втягивать в скандалы, конфликты. Никаких поползновений с нашей стороны на сцену Национального театра не было, хотя приказ министерства был подписан еще в декабре. Так что если бы мы хотели, мы бы воспользовались возможностью работать на сцене коллег. Как еще было доказать наше уважение Национальному театру, не знаю.

Называйте меня чудиком

- Я всегда готов участвовать в открытом обсуждении тех или иных проблем, но отвечать на каждое открытое письмо своим открытым письмом бессмысленно и унизительно. Для меня, например, оскорбителен объявленный национальной общественностью сбор средств в Финляндии на ремонт нашей площадки. Я говорил об этом руководству Национального театра, просил этого не делать – зачем же я буду общаться с ним на эту тему через прессу?.. Но каждый выбирает политику, которую он считает эффективной. На мой взгляд, власть надо не облизывать, не хаять, с ней нужно работать. И мы пытаемся это делать. Я отстаиваю свою позицию, ругаюсь, в результате с 5-25 раза мы приходим к какому-то решению. Я понимаю, что не будет всё только так, как я хочу. Нет у меня таких иллюзий.

- Я обошел все сцены, которые есть в городе. У всех учреждений своя жизнь. Они могут давать нам площадку два-три раза в месяц, не больше. Но мы же не оркестр или ансамбль, гастролирующий по сценам. Во что превратится театр, который будет бегать по городу с декорациями, далеко не всегда подходящими для той или иной площадки?! Я не хочу, чтобы «ТМ» потерял лицо. Поигрывая то там, то здесь, театр можно просто угробить. Есть площадки, на которых мы могли бы работать в период реконструкции нашего здания в стационарном режиме, но это затрагивает интересы других коллективов. За время своего директорства я никогда не писал никаких писем в министерство с просьбой забрать что-то у кого-то и отдать нам, хотя по поводу нас такие письма были. Кстати, за это время и наши интересы ущемлялись. Так, например, в аудиторию актерской студии были подселены два оркестра по 60 человек, с музыкальными инструментами, стульями, пюпитрами. Два семестра мы вынуждены были работать в немыслимых условиях. Любой, кто мало-мальски соприкасался с обучением актеров, знает, что это просто невозможно! Но так было!.. Мне объясняли, что другого выхода на тот период нет, и мы оставались со своими проблемами один на один. Впрочем, как и всегда. Поэтому теперь решение должно принять министерство.

- Поскольку не получилось закрыть сезон так, как мы хотели, то, видимо, откроемся мы осенью в статусе «Творческой мастерской». Хотя параллельно идет регистрация документов на новое юрлицо. Но зрители должны знать, что наш театр от смены названия новым не станет. Мы просто меняем статус, о необходимости чего я говорил еще три-четыре года назад. Есть опубликованные интервью того времени. Я считал и считаю, что мы не можем развиваться в статусе молодежного театра. Студийность, которую мы исповедовали, давно ушла. По возрасту актеров, по репертуару мы не молодежный театр. И художественные задачи, которые сегодня стоят перед нашим театром, совершенно другого порядка. Меня волнует одно, чтобы театр не был местечковым. Нужно держать художественный уровень спектакля. Поэтому я снимал сразу по три премьеры. Поэтому у нашего театрального курса, который мы выпускаем на днях, пока совсем немного премьер. Надеюсь, что все студенческие премьеры мы сможем показать осенью. Я не хочу просто поставить галочку – сдали спектакль. И пусть меня называют чудиком, сумасшедшим, но я не считаю, что наш город обречен на судьбу «ПТЗ», что в нем не может быть настоящего серьезного профессионального драматического театра. Пусть и не завтра, пусть послезавтра. Просто надо на это работать.

А вы знали? У нас есть свой Телеграм-канал.
Все главное - здесь: #stolicaonego