Сергей Хорошавин, главный редактор "АиФ в Карелии":
|
В последнее время широко распространилось мнение о том, что Русская Православная Церковь пытается занять господствующее положение в идеологической сфере, превратившись в государственную религию. Доказательств тому, на первый взгляд, немало – это и постоянные реверансы в сторону РПЦ со стороны политической элиты, предполагаемое введение ОПК в общеобразовательных школах, постоянное присутствие священников на телеэкранах и в радиосюжетах. Однако это единство – кажущееся. Церковь, конечно же, не идет на конфликт с государством, однако вовсе не стремится стать – государственной. Соответствующие пункты внесены во все уставные документы Русской Православной Церкви. С другой стороны, государство также вовсе не жаждет вырастить себе в лице Церкви мощного конкурента, а при масштабной господдержке такой вариант становится вполне реальным. При прежнем Патриархе РПЦ уже позволяла себе «особое мнение» по самым острым вопросам госполитики – последним примером стала ситуация с признанием независимости Абхазии и Южной Осетии: РПЦ отказалась признавать православные приходы на территории отделившихся грузинских автономий самостоятельными и продолжает рассматривать их как часть Грузинской Православной Церкви.
Впрочем, казалось бы – чего государству бояться? На его стороне – общефедеральные СМИ, суды, силовые структуры, в конце концов, несмотря на то, что 70 процентов населения страны объявляют себя православными, реально в церковь ходит хорошо если 3-4 процентов. Однако в том-то и дело, что эти 3-4 процента дорогого стоят. В пересчете на общее количество россиян, 3-4 процента превращаются в миллионы людей, которые связаны между собой, ориентируются примерно на одни и те же ценности, внимают одним и тем же авторитетам, и в случае спорной ситуации, скорее прислушаются к слову приходского священника, чем к заявлению Президента. Никакая политическая партия в современной России не обладает столь мощным ресурсом. А если вспомнить, что в «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви» содержится пункт о возможности «гражданского ненасильственного протеста» (внесенный туда, кстати, по некоторым данным, именно по настоянию нынешнего Патриарха Кирилла), то приходится признать, что Церковь уже сейчас представляет собой мощную общественную организацию, имеющую право на собственное, отличное от общепринятого, мнение.
Мне могут возразить, что в России государство всегда контролировало Церковь. Это и так, и не так одновременно. Во времена былинные, на территории древней Руси, Церковь очень часто играла роль сдерживающий и умиротворяющей силы – монахи знаменитой Киево-Печерской Лавры неоднократно обуздывали чересчур уж самовластных киевских князей, а в Новгородской республике местный архиепископ и вовсе был кем-то вроде выборного президента и председателя конституционного суда в одном лице. Ситуация начала меняться во времена Ивана Грозного, и окончательно Церковь была подчинена государством при Петре Первом, упразднившем Патриаршество и превратившем РПЦ в часть казенного механизма управления территориями. Но это произошло сразу по нескольким причинам – во-первых, к началу 18-го века Церковь оказалась ослаблена расколом, который «вымыл» из её рядов наиболее фанатичную, ортодоксальную и пассионарную часть паствы, во-вторых, Петр Первый провел жесточайшие репрессии, в третьих, статус царя, помазанника Божьего в глазах средневекового россиянина был, как минимум, равновелик Патриарху. Большевики же, подчинившие Церковь в советское время, вообще не стеснялись в методах и многочисленные кладбища священников, мирян, религиозных философов тому лишнее доказательство. РПЦ была помещена в лагерный барак, вместе со всеми остальными потенциальными структурами гражданского общества.
Теперь же времена изменились. У государства нет внятной идеологии, наши власти не знают – куда и зачем вести страну, авторитет бюрократической вертикали среди населения находится на минимальной отметке. У Русской Православной Церкви, напротив, за спиной – доверие населения, тысячелетняя традиция, разветвленная сетевая структура, и, наконец, определенные финансовые рычаги (в сравнении с любой госструктурой внутри Церкви практически не воруют).
Как относиться к этой реальности простым россиянам? Для православных – вопроса нет, для них сильная Церковь, способная влиять на власть и общество, но не слившаяся воедино с государством, пожалуй, наилучший из возможных вариантов. Впрочем, и для большинства граждан мощная, независимая Церковь может стать благом. Сейчас наше государство последовательно ликвидировало все структуры гражданского общества, способные повлиять на власть. Поэтому сильная Церковь, имеющая возможность уравновесить государство, стать своеобразным ограничителем его действий способна хотя бы отчасти заменить уничтоженное гражданское общество.
Комментарии
Уважаемые читатели! В связи с напряженной внешнеполитической обстановкой мы временно закрываем возможность комментирования на нашем сайте.
Спасибо за понимание