Известный художник-постановщик Ирина Пронина о том, как русские актеры заставили немцев плакать.
|
"Я давно такого не видела не только в Карелии, но и в России, – рассказала вернувшаяся после премьеры в Тюбенгене "Ромео и Джульетты" Шекспира, созданного в рамках совместного проекта Ландстеатра земли Баден-Вюртемберг и Национального театра Карелии, художник-постановщик Ирина Пронина. – Через час после спектакля, когда артисты и постановочная часть другу друга поздравили, сняли грим, переоделись, мы пришли в бар при театре и увидели, что публика сидит и ждет актеров. Зрители устроили нам такие овации! Артистам кричали: "Браво!" Это было потрясающе". Постановка трупп немецкого и российского театров, которая с успехом прошла в Германии в октябре, стала третьим этапом проекта "Дружба", профинансированным немецким культурным фондом. До "Ромео и Джульетты" в Ландстеатре увидели спектакль "Старший сын" по пьесе Вампилова от экс-режиссера Национального театра Сергея Пронина, который он сделал вместе с немецкими актерами. В Петрозаводске в рамках проекта был представлен спектакль "Коварство и любовь" Шиллера, поставленный руководителем Ландстеатра Ральфом Зибельтом с труппой Национального театра. Коллективы обоих театров познакомились поближе, съездив в нынешнем году друг к другу на гастроли. Но последняя их совместная постановка сдружила артистов навек, заставив плакать при расставании. О том, как русские научили немцев "играть сердцем" и не скупиться на цветы, о том, как великое чувство любви заставило забыть о трудностях перевода, Ирина Пронина рассказала "Столице на Онего" в интервью.
– Уезжать из Германии после сдачи "Ромео и Джульетты" было тяжело, – говорит Ирина Пронина. – Когда находишься в чужой стране, где живешь в гостинице, понятно, что после работы общаешься с теми, с кем репетировал. Мы с актерами Ландстеатра стали настоящей семьей, стали понимать другу друга с полуслова и без слов.
– Как Монтекки и Капулетти в спектакле Ральфа Зибельта, волею которого один клан сыграли немецкие артисты, а другой – русские? Как актеры работали над постановкой, говоря на разных языках?
– После спектакля, где в некоторых местах немецкие актеры говорят только на русском, а наши – только на немецком, публика была уверена, что и те и другие хорошо знают эти языки. Специалисты славянского факультета местного университета искреннее удивлялись: "Вы не говорите по-немецки?" Вот так все смешалось в нашем спектакле. Хотя первоначально мы не планировали, чтобы во время действия герои переходили на язык собеседника. Мы много репетировали, актеры, чтобы понимать друг друга, общаться, учили слова, выражения. В результате все эти словечки, ласкательные прозвища перетекли в спектакль. Текст в переводе Михайловского был обогащен новыми словами и из русского, и немецкого языков. Это смотрелось абсолютно современно, как будто пьеса написана сегодня.
– Шекспировские герои в спектакле – тоже наши современники?
– Постановка Зибельта построена на современной действительности. Капулетти, которых играют Элли Нярья, Эйла Хидман, Людмила Исакова, Сергей Лавренов, Вячеслав Поляков, Алексей Белов – это русская диаспора в Германии, это клан российских олигархов. Монтекки в исполнении труппы Ландстеатра – немцы, благополучные жители старой Европы. Представители обоих кланов – обаятельные люди. Но в финале очень хорошие люди погубили двух хороших людей. Так получилось.
– И как же вы одели современных Ромео и Джульетту?
|
– Мои костюмы выглядят так, как на подиуме высокой моды. Они сшиты из современных материалов. Например, вся монтекковская сторона одета в кожу, клан Капулетти – в легкие шелковые ткани с добавлением бриллиантов и золота. Из-за того, что все переодевания должны были происходить прямо на сцене, костюмы сделаны трансформируемыми.
Для сцены карнавала я приобрела костюмы в престижном немецком магазине. Меркуцио явился в виде шахидки, Бенволио – омоновца, а Ромео – японской гейши. Их приход на карнавал был построен таким образом, что они спускались сверху на веревках, как омоновцы с крыши.
– Когда между Джульеттой и Ромео, людьми разных культур, мировоззрений, возникает любовь, все другу друга начинают понимать. А немецкие зрители поняли актеров, говорящих на разных языках?
– Зритель принял спектакль безоговорочно: "Вы играете сердцем и душой. Нам все понятно без перевода". У нас с немцами разные театральные школы: у нас система Станиславского с психологическим воздействием на зрителя, у них все идет от головы, через текст и слово. Но спектакль "Ромео и Джульетта" показал, как они научились владеть нашей техникой, а мы – их. Это самое дорогое в нашем проекте.
– А когда вы с Сергеем Прониным поставили первый в рамках проекта спектакль "Старший сын", немецкие актеры были знакомы с системой Станиславского?
– Нет. Когда мы с Сергеем Сергеевичем начали работать в Ландстеатре, нам сказали: "Вы открыли здесь школу Станиславского". Актеры долго не могли переорганизовать свою психофизику под эту школу. И вдруг на прогоне "Старшего сына" актер, играющий Бусыгина, Мартин заплакал по-настоящему, когда объяснялся с Сарафановым. У нас все остановилось. Было ощущение, что сейчас все немецкие актеры бросятся к Мартину: "Да, мы тебя понимаем!" Потом сами артисты сказали, что с ними такого никогда не происходило: они, для которых театр – это работа, техника, – впервые погрузились в материал так глубоко, вложили в спектакль всю свою душу, все свои чувства, эмоции.
– А постановка "Ромео и Джульетта" получилась эмоциональной?
– Безусловно. Когда наши артисты поют над псевдоумершей Джульеттой "Господи, помилуй", зал рыдает. Голос Эйлы Хидман произвел фантастическое действие. После премьеры ей предложили работу в оперных театрах Германии. Вообще работы наших артистов отметили все: и критики, и зрители. Публика буквально завалила актеров цветами. Хотя еще недавно немецкие зрители никогда не приходили в театр с букетами – там это было не принято, пока мы Сергеем Прониным не принесли на премьеру "Старшего сына" цветы актерам и всей постановочной части. Немцы были ошеломлены. Когда "Старший сын" шел второй раз, все зрители пришли с букетами. И сегодня труппа Ландстеатра нам благодарна – мы научили практичную немецкую публику дарить цветы.
|
– В Петрозаводске зрители нечасто балуют артистов цветами, но от просмотра "Ромео и Джульетты" наверняка бы не отказались. Мы увидим спектакль на сцене Национального театра?
– В проекте Сергея Пронина были запланированы гастроли двух трупп в январе следующего года по городам Германии, а затем спектакль должны были показать в Петрозаводске. Не знаем, каковы сегодня планы у нынешнего руководства Национального театра. Ральф Зибельт неоднократно писал Арвиду Зеланду, но последнему, видимо, некогда отвечать на письма немецкого режиссера. Мы надеемся, что разум возобладает и все останется в силе.
– Художник-постановщик Ирина Пронина и драматург и режиссер Сергей Пронин сегодня свободные художники. Чем вы занимаетесь?
– Когда мы с Сергеем Сергеевичем работали в Национальном театре, мы отказывались от многих предложений, ссылаясь на те или иные планы театра. А сейчас мы – свободны и на нас навалилось столько работы! Например, я сначала еду в Питер доделать свет в спектакле "Каштанка" в "Бродячей собаке", он выдвинут на "Золотую маску". Потом отправлюсь в Волгоград в оперный театр, где мне предложили сделать балеты "Лебединое озеро" и "Дон Кихот". Весной там приступают к "Трубадуру" Верди, где Сергей Сергеевич будет режиссером, а я художником. До нового года мы должны съездить в Норвегию, где поставим спектакль по пьесе Пронина. Омск зовет, где в "Пятом театре" нас ждут для работы над пьесой Мариуса фон Майенбурга "Урод". Ральф Зибельт пригласил в следующем году поработать вместе над новым спектаклем. Не знаю, справимся ли мы с поставленными задачами. Вот она, свобода!
Беседовала Наталья Соколова
Комментарии
Уважаемые читатели! В связи с напряженной внешнеполитической обстановкой мы временно закрываем возможность комментирования на нашем сайте.
Спасибо за понимание