Драматургия судьбы Людмилы Живых

О великой актрисе вспоминают ее друзья и коллеги.

Нынешней осенью карельские театралы не раз вспомнят народную артистку России Людмилу Живых. 3 октября ей бы исполнилось 80 лет, а 4 ноября ровно пять лет назад ее не стало. То, как в течение последнего месяца своей жизни актриса боролась с болезнью, откладывая серьезное лечение на потом, знают только ее близкие друзья и коллеги по "Творческой мастерской". Она хотела жить и ждала новых встреч со зрителем, репетируя в очередном спектакле режиссера Андрея Тупикова роль эксцентричной миссис Хадсон. Она нашла в себе силы отметить свой 75-летний юбилей, поговорив с публикой о жизни. Эту творческую встречу со зрителем пришлось задержать на 40 минут – Людмила Живых лежала в театре на лестнице в ожидании приезда врачей скорой помощи и спрашивала у подруги Елены Бычковой: "Я не опаздываю?".

"Очень простая история" по пьесе Марии Ладо стал последним спектаклем, в котором она сыграла. Тогда она произнесла монолог мудрой Лошади, вызвавшейся уйти из жизни, чтобы спасти ребенка: "Прощайте, други! Мое время пришло. Я ухожу…". В "Творческой мастерской" уверены, только высший драматург может дать великой актрисе возможность таким образом попрощаться со своим зрителям. И ушла от нас Людмила Живых буквально со сцены. Когда врачи скорой помощи сказали Людмиле Филипповне, что необходимо срочно ехать в больницу, она запротестовала: "Я не могу с вами ехать, у меня завтра репетиция". А на завтра она была в коме и в себя уже не пришла.

Осиротело ли с уходом актрисы карельское театральное искусство? Безусловно. За последние пять лет фраза: "Если бы была Живых в живых…" срывалась с уст театралов не раз. Многие воспринимают Людмилу Живых, занимавшую пост председателя Карельского отделения Союза театральных деятелей, секретаря СТД РФ, как знамя, под которым можно было отстаивать свою правду. Но, по словам друзей и коллег, актриса никогда не была человеком лидерского склада. Но какой она была? "Столица на Онего" предалась воспоминаниям вместе с людьми, которые жили, дружили и работали вместе с великой актрисой.
 
Елена Бычкова: "Мы просто любили друг друга".

– Ни я, ни она терпеть не могли фотографироваться. Но как-то 9 мая в Доме актера Люда сказала: "Давай, сфотографируемся. Мы же сестры". Я обожаю эту фотографию. А она, когда приходила ко мне домой, смотрела на фото и говорила: "Да, старая я корова".

Она поздно начала сдавать. И когда я вижу ее, сгорбившуюся старуху, на фото с собакой, это не Люда. Я знаю ее с 64-го года. Моя Людка – хохотуха, любившая застолья с песнями и танцами. Мой муж Олег Белонучкин брал гитару, супруг Живых и мой однокурсник Юрий Зайончковским отстукивал ритм. Люда прекрасно пела романсы на два голоса с Белонучкиным. А как она танцевала в Доме актера, где мы когда-то собирались каждый вечер после спектаклей. Как она рассказывала анекдоты и истории со вкусом…

Людка была человеком на редкость живым и ярким. Так как она умела радоваться чужим талантам, это надо было видеть. Когда мы с Зайончковским, знавшем четыре языка, говорили по-немецки, или Олег читал стихи по-французски, она была восхищена. Потрясением для нее было то, что я езжу по Москве в кабриолете. Она как легенду рассказывала, описывая то, как мы подъезжали к дому ее мамы, как при этом мои волосы развивались на ветру. Я обожала ее это детское выражение лица.

Конечно, Люда была потрясающей актрисой. Никогда не могла простить Ивану Петрову, что в "Трехгрошовой опере" он отдал роль Дженни-Малины не Живых. Она очень переживала по этому поводу. Хотя, работая практически в массовке, она не осталась незамеченной критикой и публикой.

К сожалению, те роли, о которых она мечтала, проходили мимо нее. Так получилось. Она была востребованной актрисой, но с глазками режиссеров было что-то не то. Люда получала роли волевых, решительных, социальных героинь, а ей хотелось говорить о любви, женской судьбе.

Когда Белонучкин ставил "Маленькие трагедии", я убедила его, что Людка должна играть Донну Анну. И Живых была великолепна в этой роли, которую она очень любила.
Самая большая трагедия для Люды – уход Юры. Она его не просто любила, она его боготворила. Он был для нее всем. Вслед за ним, получившим предложение возглавить местную студию художественного вещания ТВ, она приехала в Петрозаводск. И всю свою жизнь она была ему не только женой и другом. Она заботилась всегда о том, чтобы он был элегантен, у него должны были быть лучшие вещи, лучшие костюмы. Один раз в два года он должен был выезжать за рубеж. А денег как не было, так и быть не могло. Но Юра всегда хорошо одевался и всегда ездил. Людка все делала в ущерб себе. Это ее основа – в ущерб себе ради любви.

Когда Юра ушел из жизни, она каждый день в любую погоду в течение года ездила на кладбище. И оставалась скромной в своих потребностях. Получая пенсию, зарплату, она все тратила на семью младшего брата, проживающего в Москве. И одевалась часто смешно.

– Живых, что у тебя за шляпа на голове?

– А что? Я приехала в Москву, а там ветер. Зашла в магазин и купила шляпу.

Так она покупала все. А шляпа та напоминала головной убор ямщика.

Ее жизнь была очень сложной и, как сегодня бы сказали, необеспеченной. Но это не составляло для нее муки. Квартиры Живых и Зайончковского – это жуткий позор. В первой, что дали в хрущевке у главпочтамта, стены были мокрыми практически круглый год. Вторая тоже была не лучше. Когда Живых получила "Золотую маску" в номинации "За честь и достоинство" губернатор принял решение выделить ей новую квартиру, но она не смогла уйти из своего дома. Люда и Юра всегда были над бытом.

Мы были родными людьми. Партнерствовали на сцене, где она любила похулиганить. Ей покажется что-то смешное, она начинает хохотать. Что вы делаете, когда партнер хохочет? Начинаешь смеяться. По полчаса хихикали. У нас были замечательные  девичники. Мы своей компанией отмечали все праздники, ездили вместе в отпуск на запорожце Зайончковского, ходили в поход на Лососинку жарить сосиски. Мы просто любили друг друга.

Людмила Баулина: "Я у нее училась".

– Несколько лет назад на совете по культуре при главе республике я сказала, что для меня Людмила Филипповна – это знаковая фигура в театре. Она такой и остается. Ее место не будет пустовать, возникнет кто-то другой, но такой актрисы, как Людмила Филипповна, уже не будет.

Я у нее училась, но она никогда не называла меня своей ученицей. Людмила Филипповна не разбирала твою роль, не указывала, что нужно делать так, а не этак. У нее был особый прием: ты вот посмотри, я работаю, учись. Если у артиста были мозги, то можно было понимать это и брать то, чем владела Живых.

Она следила за моей творческой жизнью, которая у актера, как известно, полосатая. Людмила Филипповна отметила мою работу "Эти свободные бабочки", сказав: "Люда, мне, кажется, это может быть интересно". Сезон закончился, и я получила приз Союза театральных деятелей за лучшую женскую роль. Потом она мне сказала про Анфису из "Вдовьева парохода". И я была удостоена премией "Онежская маска" за эту работу. Свою вторую "Маску" я получила за дуэт с Димой Максимовым в "Королеве красоты". К сожалению, Людмила Филипповна уже не видела этот спектакль. И мне было бы очень интересно узнать, что она думает о моей роли.

Живых – большой профессионал, художник, который несет ответственность за то, что делает. Когда вечером был наш спектакль, мы всегда приходили в театр первыми. Наверное, это от нее пришло – я не могу сидеть в гримерке и болтать. Это не тусовка, а работа. Живых всегда слушала спектакль. Она не просто выскакивала на сцену, а "попадала".

Людмила Филипповна была человеком настроения. Когда была веселой – глаз не отвести. В последнее время она хворала. Но она никогда не носилась со своими болезнями. Медицинские темы – это вообще не ее. И это характерно для представителей старой гвардии, которых становится все меньше и меньше.

Дмитрий Максимов: "Умерла традиция".

– Я пришел в "ТМ" 20 лет назад, и для меня все актеры были как небожители. Я впервые увидел Интеллигентных людей. Это был настоящий семейный театр, где друг с друга пылинки сдувают и при этом правду-матку в глаза говорят. А я, юный специалист с улицы, стал работать в спектакле "Гарольд и Мод" с самой Живых. Не скажу, что у меня что-то не получалось, – у меня все не получалось. У Людмилы Филипповны были вспышки гнева – "как можно с пнем работать". Она мучилась, но мужественно выдержала нашу совместную работу. В результате, когда мы выходили за кулисы после спектакля "Гарольд и Мод", мы каждый раз кланялись друг другу и говорили: "Спасибо". Сегодня в "ТМ" никто из актеров не благодарит друг друга за спектакль. Умерла традиция.

Людмила Живых была достаточно одиноким человеком. Казалась суровой дамой. Но те, кто был ей близок, были счастливыми людьми. Такого преданного и требовательного друга редко встретишь.

Я не могу похвастаться тем, что был ее другом. Я был ее партнером по сцене. Это большая школа! Мы боялись ее как огня. Она всегда говорила то, что думала. Высказывала свои замечания в корректной форме, но без тени фальши. Сейчас все стараются обойти острые углы, никто никого не хочет обидеть. С Живых все было по-другому.

Наталья Игракова: "Сильная, слабая женщина"

– Когда Людмила Филипповна пригласила меня на встречу (как потом выяснялось, чтобы предложить пост зама СТД), я оробела – боялась, как бы что-нибудь не так сказать. Когда перед тобой актер старой закваски с безупречной, правильной речью, невольно испытываешь волнение, как в школе перед учителем. Но Людмилу Филипповну бояться не стоило. Она была очень терпеливым человеком, который никогда не кричал. С ее стальным голосом этого не требовалось. Она могла резко высказать свое мнение, когда человек что-то не понимал, но при этом она никогда никого не унижала.

Людмила Живых переживала за театральное сообщество, проблем у которого была масса. Если нужно было звонить, идти по кабинетам чиновников, она это делала. Представители власти относились к ней уважительно. Но сама она никакими привилегиями никогда не пользовалась. И когда в СТД приходили приглашения на дни рождения, праздники из Москвы и других разных регионов, Людмила Филипповна относилась к этому абсолютно спокойно.

Она была человеком высокого профессионального уровня. И это главное. Помню, когда после продолжительного перерыва должна была состояться "Онежская маска", собралось правление СТД и чиновники. Все долго говорили о том, что в эти трудные для театров времена необходимо провести конкурс, отметить коллективы премиями. Но встала Людмила Филипповна и в трех-четырех предложениях объяснила, что никакой "Маски" быть не должно: нет спектаклей, которые достойны наград. Все обсуждения на этом закончились.

Авторитет Людмила Филипповна имела непререкаемый. Но бремя этого авторитета не давало ей возможности показать себя слабой. А она была слабой женщиной, преданной своему делу. Думаю, что таких людей заменить нельзя.

Мария Крауклит: "Живых нет, Живулины остались".

– Людмила Филипповна Живых – это выдающаяся актриса. Ее до сих пор воспринимают в театральной Карелии как театральное знамя, как борца. Все это так и было, но только тот, кто ей был близок по театру, жизни, знали, как это ей дается. Она – человек совсем нелидерского склада. Но она понимала, что на ее долю это выпало, и она была адекватна этому вызову судьбы, играя блестяще роль заступницы. За театральное братство она всегда чувствовала ответственность. И не на каждую личную оценку давала себе право. Для нее было важнее сохранить братство. Ну а когда над Домом актера нависла угроза закрытия, Людмила Филипповна сразу встала на его защиту.

А вообще меня потрясли слова Елены Бычковой: "Она была женщиной в роскошном смысле этого слова". И я, рассматривая архивы, убедилась в этом. На фотографиях Живых в молодости – это статная красавица с лепным телом, лебединой шеей, интеллектуальной красотой. Неудивительно, что она мечтала прожить на сцене женскую судьбу с любовью. Но ее дарование было настолько широкого диапазона, что она была потрясающей в комических и фарсовых ролях.

У нее было удивительное чувство юмора по жизни. Вообще она была хулиганкой, девочкой до последнего дня. Я любила общаться с ней в те моменты, когда она репетировала, и репетиции ей приносили радость. Мы часто вместе возвращались домой. В ней просыпалась такая хулиганка. У нее загорались глаза с чертовщинкой, шапка съезжала набекрень, и она шла на "продолжение банкета". Она так заводила людей в маршрутке, троллейбусе. Так же она проявляла свою "хулиганскую натуру" в гостях, когда она приходила в дом, где ей было хорошо. Все вокруг катались со смеху.

Казалось бы, что с ней легко общаться. Она такая демократичная. Но все равно была какая-то дистанция. Ты не мог с ней панибратствовать. То, что она отмечена большим талантом, проявлялось и в жизни. Живых несла в себе столичность. И если бы она осталась в Москве, думаю, у нее бы была совсем другая актерская судьба. Она по-другому была бы задействована кинематографом. И сегодня ее бы знали все в нашей стране. Это абсолютно штучный товар с огромной энергетикой, силой и возможностями.
Трудно переоценить ее роль для коллектива "Творческой мастерской". Она имела право, данное ей негласно коллегами, судить, делать замечания. Делала она всегда это корректно.

Людмила Филипповна хотела перемен в театре. За три месяца до смерти она возглавила актерский курс без подготовки, но была этому рада. И сколько было мечтаний, связанных с этим курсом! Она хотела вырастить ребят в своей вере в искусство, вырастить людьми достойными. Когда Людмила Филипповна узнала, что на последнем курсе в программе обучения есть верховая езда, она так по-детски размечталась: "А что мы сможем тоже скакать по лесу?". Ее лицо залил румянец, глаза заблестели, она уже скакала на лошади по лесу.

Из-за болезни Людмила Филипповна не часто встречалась с ребятами, но сколько тепла она вкладывала в это общение со студийцами. В октябре 2006-го ребята поздравляли ее с юбилеем. Они спели песню, которая заканчивалась фразой: "Нас 15, и мы все Живулины!". Людмила Филипповна вскочила со стула и закричала: "Запомните это: вы все – Живулины!".

Подготовила Наталья Соколова