Прощальный подарок для музы

Известный карельский художник Владимир Фомин о своей потерянной половинке, мистике и еще не написанной, но уже проданной серии картин

«Меня поддерживает моя муза, которая всегда при мне», – не раз говорил художник Владимир Фомин. В Карелии, где авангардист из Томска живет уже более 20 лет, он так и не стал своим для коллег. Он выставлял свои картины в знаменитых галереях мира, пополнял своими работами фонды музеев России, Финляндии, Норвегии, США и частные коллекции любителей искусства и был абсолютно счастлив. Фомин творил в небольшой петрозаводской квартире, а его муза Светлана, которая осуществляла связь художника с внешним миром, была всегда рядом. Два года назад Владимир остался один. 24 июня 2011 года Светлана не справилась с бурным течением реки Шуя. И сегодня художник по-прежнему одинок. После смерти жены мир карельского искусства не стал ему ближе. В Петрозаводске как не было, так и нет вернисажей авангардиста Фомина. Но чем же сегодня живет творец, который в рейтинге Международного банка данных современного искусства значится в десятке лучших художников нашей страны? Над чем работает мастер, чьи картины находятся в художественных галереях и музеях рядом с полотнами Дали, Пикассо, Моне? И как он перенес смерть любимой женщины? «Столица на Онего» побывала в гостях у знаменитого художника.

 

От себя не убежишь

– Владимир, попасть к вам на встречу не просто: то у вас американцы гостят, то финны к вам приезжают. От одиночества вы явно не страдаете…

– Лето выдалось довольно бурным. Приезжают и друзья, и родственники. Но я вообще не страдаю от недостатка общения. Часто сижу в социальных сетях, переписываюсь с людьми от Владивостока до Калининграда. Мне это нравится. Хоть это и виртуальное общение, но оно меня вполне удовлетворяет. Для одиноких и ленивых людей это выход из положения.

– Но раньше Светлана вас не подпускала к компьютеру. Она ведь сама вела вашу страничку в Контакте?

– При Свете я понятия не имел, с кем я там переписываюсь. Она всегда стояла между мной и окружающим миром. Света принимала на себя все удары, а я был свободен от всего – сиди и рисуй. Когда она исчезла, на меня все посыпалось… Я пережил сильнейший стресс. Год и 8 месяцев я вроде бы жил, двигался, что-то делал, но было ощущение, что душа покинула мое бренное тело. Я лишился своей второй половинки, своего защитного поля. Моя внутренняя сила куда-то делась. За что не брался, все было чужим. И земля сразу стала чужой.

– Петрозаводск никогда не был для вас родным городом. И ни для кого не секрет, что отношения с местными художниками у вас не сложились. Не принимают они вас. После смерти Светы вам не хотелось уехать из Карелии на родину в Томск или куда-нибудь заграницу, где у художника Фомина немало почитателей?

– Уезжать было бесполезно. От себя никуда не убежишь. Хотелось уйти вслед за Светой. Сейчас об этом вспоминать смешно, но о самоубийстве я думал около полугода. В голове прокручивал разные способы и решил, что все это очень страшно.

– И как же вам удалось справиться с этой депрессией? Обращались за помощью к врачам?

– Наверное, нужно было сходить к психологу. Один бизнесмен, который помогал Свету хоронить, предлагал обратиться к специалисту. Но я думал, что справлюсь сам. Пока Света была рядом, я не осознавал, что у меня была супергармоничная жизнь. У меня была просто идеальная жизнь. Мне ничего не было надо. Я был счастлив. И вдруг это счастье исчезло. И никто и ничто не могло заполнить эту потерю – ни один человек, никакое событие. Но я, конечно, сопротивлялся депрессивным настроениям. У меня были обязательства перед заказчиками из Финляндии. Нужно было картины писать и к выставкам готовиться, книги оформлять, а время поджимало. И, в конце концов, я начал работать, писал ночами, порой сутками, не вставая из-за стола. Но при этом я вообще не хотел работать. Была жуткая апатия ко всему. Но я справился.

 

Сплошная мистика

– А сейчас как вам работается?

– Сейчас я вновь получаю удовольствие от работы. И я уже не скучаю по Свете. Я одинок, но не испытываю от этого дискомфорта. Хотя, возможно, в ближайшее время ко мне переедет мама. Она осталась в Томске совсем одна. Отец умер за несколько месяцев до Светы. Мой старший брат уже 17 лет живет в Новой Зеландии, младший – в Москве. Как-то мама позвонила и сказала: «Может, я приеду к тебе в Петрозаводск?». Я готов жить с мамой. Она же пока думает. Ей жалко бросать квартиру в Томске. Я давно не был у мамы, но мы часто общаемся по Интернету.

– Вы вообще куда-нибудь выезжали из Петрозаводска за последние два года? Со Светой вы довольно часто отдыхали за пределами страны…

– Мы никогда не ездили порознь в отпуск. Два-три раза в год выезжали по делам и на отдых. Были в Америке, Тайланде, Испании, Турции, Финляндии. А последние два года я езжу только в Москву и Питер, где оформляю картины для вывоза за рубеж, и в Финляндию, где у меня проходят выставки.

В 2011 году мы со Светой хорошо отдохнули в Анталье, где загорали и купались в течение трех недель. В середине июня мы приехали домой, и как-то знакомый пригласил нас искупаться в Шуе. Света, которая очень любила плавать, «загорелась». Когда спустились к реке, я Свете сказал, чтобы она далеко не заплывала. А она сразу рванула на середину реки. Я стал кричать: «Света, ты с ума сошла? Это же Шуя!» Вскоре я уже ее не видел. Поднялся вверх к месту, где стояла машина, и сказал другу, который нас привез: «Света утонула. Я это чувствую». Было такое ощущение, что ко мне ото всюду идут сигналы. И мне, как обычно это бывает у художников, стукнули по голове: «Светы больше нет».

На девятый день ее нашли. Какой-то мужчина спускался по реке на байдарке и увидел тело. Меня пригласили на опознание в морг. Как я это пережил, не знаю. Я находился в какой-то прострации. Друзья помогали оформлять все документы, а лишь сидел рядом и молчал.

Света умерла в 44 года и 4 месяца. 25 февраля родилась, а 25 июня ее не стало. А в мае нынешнего года умер от рака наш друг, который привозил нас купаться на Шую. В день его смерти ему было тоже 44 года и 4 месяца.

– Мистика какая-то мистика. Вы верите в магию чисел?

– Конечно, верю. Я очень хорошо вижу цифры, знаки. Но Света была более продвинутой – у нее был третий глаз. Когда мы поженились в 1991 году, в Томск приезжал известный художник из Аргентины. Ему было 89 лет. Он подарил нам картину, на которой была изображена женщина с третьим глазом, и сказал, что такой же глаз есть у Светы. «Я знаю», – ответила моя муза. Ее предки жили в Алтайских горах, это наши индейцы. И бабушка передала Свете какие-то знания. Например, моя жена четко видела, кто из бизнесменов действительно заинтересован в моем творчестве, а кто никогда моих картин не купит. Она знала, у кого и как сложится карьера. И свою смерть Света тоже предчувствовала.

 

«Маленький принц» не для нас

– О вас Света говорила: «Когда я выходила замуж за Фомина, я знала, что он – гений. Хотя тогда его картины лежали под диваном, и их никто не видел». Так что в вашем успехе Светлана никогда не сомневалась. А ваша муза никогда не просила вас что-то написать для нее?

– У Светы еще со школы было любимое произведение – «Маленький принц». Лет пять назад она мне предложила написать серию картин по этой книге. Но у меня тогда были выставки в Америке и во Франции, для них нужно было готовить новые работы. Света все же прочитала мне «Маленького принца». Я, изначально чувствуя какое-то отторжение к этому произведению, даже не понял о чем оно. Мне просто было некогда, голова была забита другими мыслями и идеями. И я сказал Свете: «Я никогда не буду писать серию по «Маленькому принцу». Ты можешь забыть об этом». Но когда Светы не стало, проходя как-то мимо музея ИЗО, мне как будто по голове кто-то ударил: «Володя, «Маленького принца» надо писать!». Я пришел домой, взял книгу, начал читать и обалдел от этого произведения. Я закрылся в квартире, забив холодильник едой. 17 дней из дома вообще не выходил. Выполнил около 40 грубых эскизов и 19 готовых. Я решил сделать серию – около 50 картин маслом, – чтобы полностью раскрыть это произведение. Экзюпери – уникальный писатель, он был близок к богам, он с ними на одном языке разговаривал. Думаю, что эту серию буду писать года три-четыре. Приступил бы к работе уже сейчас, но не могу – нужно выполнить несколько заказов и написать несколько новых картин для моей персональной выставки, которая состоится в следующем году в Финляндии.

– А у петрозаводчан будет шанс увидеть серию «Маленький принц»? Или вернисажи вновь состоятся только за пределами Карелии? Ведь картины из ваших именитых серий «Калевала», «Пер Гюнт», «Сказки севера», «Лубок», «Девы, Дамы. Мадонны» и других смогли оценить только иностранные зрители.

– Серию по «Маленькому принцу» у меня уже купили. Она еще не готова, но ее у меня уже нет. Частный коллекционер планирует потом сделать выставку в Хельсинки и в Париже. Попадут ли эти картины когда-нибудь в Петрозаводск, не знаю. Но я четко понимаю, что несколько ближайших лет я посвящу работе над «Маленьким принцем». Это будет моим подарком Свете. Прощальным подарком.

Беседовала Наталья Соколова