Глава Карелии Артур Парфенчиков впервые рассказал, что думает о подростке, подозреваемом в поджоге Успенской церкви.
В среду в Петрозаводске в рамках августовской педагогической конференции состоялся круглый стол по вопросам духовно-нравственного воспитания детей и молодежи, формирования позитивных жизненных ценностей и установок. Естественно, тригером для данной темы послужил поджог Успенской церкви в Кондопоге 10 августа. В преступлении подозревается 15-летний школьник из 20-й школы Петрозаводска.
"И педагоги, и родители должны ответить на вопрос, как вообще такое могло случиться? Как мы можем оградить наших детей и подростков от деструктивного влияния определенных сфер нашего общества?" – заявила модератор заседания.
Предполагалось, что основными спикерами на круглом столе станут глава Карелии Артур Парфенчиков, министр образования Карелии Александр Морозов и представитель РПЦ. Кроме того, на заседании присутствовали педагоги и директора учебных заведений республики, представитель прокуратуры, детский омбудсмен и другие.
Однако, так вышло, что почти все время, что продолжалось заседание, говорил Артур Парфенчиков. С одной стороны, мы не услышали мнения общественности и широкого обсуждения, с другой – глава Карелии впервые высказал свою точку зрения на поджог, на подозреваемого и рассказал, как, по его мнению, должно реагировать общество на подобные происшествия.
- Конечно, дело даже не в этом подростке, - заявил Парфенчиков. – Мы, наверное, обязаны себе честно сказать о том, что это такой, наиболее яркий пример тех проблем духовно-нравственного воспитания, которые мы сегодня имеем в обществе в целом. Я бы здесь даже говорил не о поджоге церкви, а об отношении к этому поджогу. Если вы посмотрите на реакцию в социальных сетях, то, честно говоря, становится страшно. Разные позиции есть. Может быть, нормальные люди просто работают, им некогда сидеть в соцсетях… Но я увидел там столько морального уродства! Причем, это, по всей видимости, взрослые люди. Кто-то прямо поддерживает (поджигателя), мол, молодец. Кто-то говорит: "Ну сгорел сарай деревянный, да и сгорел, сколько у нас домов горит". В комментариях, конечно, много мерзости, много духовной мерзости. Но храмы на Руси всегда строили люди. Даже Преображенскую церковь построили обыкновенные крестьяне <…> Хотя справедливости ради надо сказать, что очень много людей высказали позицию, что это не просто трагедия, что мы должны принять все меры, чтобы эту церковь воссоздать.
По словам главы Карелии, воссоздавая Успенскую церковь, общество должно "создавать храм в душе каждого человека". Как считает Парфенчиков, "вылечить" подростков от негативного влияния различных течений и субкультур можно с помощью экскурсий по монастырям, с помощью рассказов об истории родного края, делая школьников причастными к этой истории.
4.jpg)
Или вот еще такой пример, который привел Парфенчиков из интернета:
- Сегодня очень многие пишут: "Зачем вы на храм деньги собираете? Дайте денег мне – я одна воспитываю ребенка, мне не хватает". Кто-то поддерживает это. Но почему-то никто не задает себе вопрос, а где отец этого ребенка? А где дядя, где старший брат, а где дедушка, может быть, еще даже вполне дееспособный? А где родственники? Где соседи? В этом-то вся и проблема. Церковь-то ведь по сути – это не храм, не материальные сооружения. Церковь, в первую очередь, - это люди, это объединение людей, которые живут некоторыми морально-нравственными принципами, обеспечивают свою жизнь.
При этом глава Карелии отказывается обвинять 15-летнего Игната Ш., которому инкриминируется преступление.
- Мне не по душе пришлись несколько предложений людей, которые говорят, что если бы эта церковь сгорела от природной стихии, можно было бы с этим смириться, - продолжил губернатор. – Но ситуация, когда церковь сожжена руками, будем откровенно говорить, ребенка, я бы в последнюю очередь обвинял бы его. Ребенок – это орудие. Даже 15-летний. Вследствие каких-то процессов, которые нужно изучать, нужно понимать… Надо разбираться, как случилось так по вине взрослых, что его мозги оказались засорены вот этой мерзостью. Засорены, а потом не очищены.
По словам Парфенчикова, подрастающее поколение должно участвовать в восстановлении сожженной церкви "ментально и эмоционально".
- Как бы ни была прекрасна, уникальна деревянная церковь – это все явления материального мира. Главная трагедия для Бога – это то, что совершилось в душе этого ребенка. Главное, наверное, счастье – если говорить о высшем понимании этой проблемы – то это будет даже не восстановление церкви, а духовное возрождение этого мальчика. А еще лучше – всего общества.
- Сейчас самое последнее дело – это ополчиться на этого несчастного 15-летнего подростка. - Для нас сейчас эти юридические решения важны постольку поскольку. А что они изменят? Даже с точки зрения главной задачи – возвращения этого ребенка к нормальному духовному состоянию… - Парфеничков прерывается и переходит к другому тезису. – Вы знаете, это страшно на самом деле. Мы часто говорим про слово "раскаяние", "покаяние". Мы даже используем термин этот в нашей юридической практике: тот-то раскаялся в убийстве, раскаялся в краже. Но я хочу сказать, что реальное деятельное раскаяние в совершении тяжкого проступка, преступления, по большому счету греха, - это тяжелейшая судьба. В этом смысле парня жалко. Потому что, если не поймет, что совершил – беда. Если поймет и раскается – тоже беда. Ему не позавидуешь с точки зрения той духовной трагедии, которая все равно будет происходить в его душе всю жизнь.
Я уверен, если бы этого мальчика в первом, втором, третьем классе свозили в Успенскую церковь, рассказали бы ее историю, а история не только православная, наверное, уже тогда в душу ребенка как-то запало бы нечто… Что меня еще поразило, если согласиться с версией, что это сделал этот подросток, в эту церковь ходила его бабушка. С одной стороны, ее жалко, с другой, мы понимаем, что в первую очередь за поступок ребенка несут старшие, и бабушка в том числе. Ну как можно поджечь церковь, в которую ходила твоя бабушка всю свою жизнь?!
Вопрос – брала ли бабушка его с собой туда? Наверное, не брала. Если бы брала, возникли бы вопросы у ребенка: "А что делаешь, бабушка?", "А что это такое?", "А кто здесь жил, кто строил?"
И тут же возвращается к воспитанию подрастающего поколения и их родителей.
- Детей нельзя воспитывать просто на книжках. Нам нужно сделать, чтобы наши дети из всех семей… Любой карельский ребенок должен побывать на Валааме и на Соловках. Не молиться, нет. Это дело личное. Но – приехать, детям рассказать, что происходило на нашей земле 500, 400, 300 лет назад, кто такие монахи, нужно.
Более того, как утверждает Парфенчиков, начинать воспитание сегодня нужно даже не со школьников, а со взрослых и учителей. По его словам, в Карелии сегодня один из самых низких процентов детей, которые выбирают для изучения основы православной культуры – порядка 20%. Что, по его мнению, является "пренебрежением к истории".
- Это же решение не учеников, это решение их родителей, - сказал глава республики. – Это пренебрежение к истории своей собственной семьи!.. Начинать нужно не с детей, начинать нужно со взрослых. И даже, наверное, с учителей. Нам учителей надо вначале всех свозить в Сяндебский монастырь, в Важеозерский. Не молиться, еще раз повторюсь. Там расскажут, что это такое, как все происходило, кто такой Афанасий Сяндебский. Это же все карелы, вепсы…
А дети учатся на примере взрослых. Что бы мы ни говорили на уроках, в какие бы музеи их ни возили, но если взрослые будут вести себя по-другому, дети будут брать пример с взрослых. У них будет ломка в голове – "нам же на уроках одно говорят, а почему папа, мама, сосед, дядя другое говорят между собой?"
По мнению Парфенчикова, косвенная вина в "гибели" храма лежит и на взрослых: на классном, руководителе, педагогах, семье.
- Интернет – это отдельная тема. Это и благо, и бич. Я, когда посмотрел страницу этого подростка в интернете, у меня возникли вопросы – а классный руководитель туда заходил вообще на его сайт? Где произошла потеря ребенка? Вот ты – классный руководитель, у тебя 30 учеников в классе. Если бы он (руководитель) зашел в интернет (на страницу ученика), наверняка возник бы вопрос – а что делать дальше? Это же подсказка педагогу: зашел, посмотрел, с кем общается, какие проблемы – и понял, что с ребенком происходит трагедия. И этого ребенка надо брать в охапку и, выяснять, что происходит. И давайте экскурсию срочно! Давайте какой-то урок! Не знаю, что там – это уже задача педагога. Но звонок-то – вот он, в интернете. Значит, педагогу, классному руководителю это было неинтересно? Директору это было неинтересно? Поэтому сегодня говорить, что мы тут не причем, семья виновата… Семья, конечно, тоже виновата. Я понимаю, что сейчас самое простое – найти козла отпущения. Виноват учитель? Виноват. Директор? Виноват. Родители? Виноваты. Бабушка тоже виновата, что в церковь с собой не брала просто так.
Здесь слово взял Александр Морозов.
- Я понимаю, - сказал он, - дело не в ребенке, дело даже не в работе с детьми. Даже возвращаясь к этому мальчику, там проблемы в семье – идеологические, жизненные. Потому что, по моим ощущениям, мама вела ребенка не туда. И вот как этому противостоять силами образования, я не знаю.
- Конечно, виноваты все в этой ситуации, - согласился Парфенчиков.
- О чем еще говорить надо – это комплекс тех вещей, которые функционально нам неподвластны, продолжил Морозов, говоря о педагогах и программах, по которым работают школы. – Это то, что наши программы воспитательной работы очень часто абсолютно формальны и забиты дежурными мероприятиями. Здесь есть и внешний фактор, потому что, Артур Олегович, кто уже только не руководит воспитательной работой в школах. Какие только мероприятия не доносятся нам с очень высоких кабинетов, которые никто не оценил с точки зрения педагогической целесообразности и необходимости в конкретном учреждении проводить…
- Надо брать на себя ответственность, - предлагает Парфенчиков.
- Так сложно брать, - парирует Морозов. – Если это приходит из Совета федерации, Государственной думы и администрации президента… Это внешний фактор и, наверное, это 10% проблемы. Но 90% проблемы – это внутренняя жизнь образовательного учреждения. И вот здесь не согласен полностью – не надо ехать на Кижи, надо то, что у нас уж есть. То, что есть в курсе "Моей Карелии" (учебник, разработанный в нашей республике об истории региона). Потому что там идея – ребенок изучает (разделы) "Я", "Моя семья", "Мой поселок", "Мой город", "Моя республика", "Моя страна". Что еще надо?
- Можно не ехать на Кижи. Но ведь у нас церквей десятки. Съездите в ближайшую церковь, часовню, которая расположена в ближайшей деревне, которая такой же памятник, - настаивает Парфенчиков.
Круглый стол по вопросам духовно-нравственного воспитания детей и молодежи, формирования позитивных жизненных ценностей и установок завершился без каких-либо итогов или выводов. На августовской конференции, обещают участники, еще будет обсуждаться трагедия с Успенской церковью на отдельных заседаниях. А пока никакой идеи, как оградить школьников от негативного влияния, кроме как возить их на экскурсии в музеи и монастыри, что предложил Парфенчиков, никто не высказал.
Следствие по делу 15-летнего подростка продолжается.
Роман Баландин
Комментарии
Уважаемые читатели! В связи с напряженной внешнеполитической обстановкой мы временно закрываем возможность комментирования на нашем сайте.
Спасибо за понимание