«Юбилейный» июнь заставляет задуматься не только о реальном существовании карельской государственности, но и о субъекте этой государственности – карельской нации.

У нас и в публицистике и даже в науке до сих пор царит путаница между терминами «нация», «национальность», «этнос» и т.д. Попробуем хотя бы в общих чертах разобраться в этом вопросе. Этнос (и его до недавнего времени паспортный «синоним» – национальность) – явление генетически-культурное. Поэтому отрицать существование карельского этноса конечно же невозможно. Однако нация представляет собой социально-гражданский феномен, который может включать в себя многие этносы. Нация возникает тогда, когда общество обретает самоуправление и формирует свою государственность.

Классический европейский пример – швейцарская нация, которую в основном составляют немецко-, франко– и италоязычные граждане, но которые считают себя именно швейцарцами, а не немцами, французами или итальянцами. Устойчивость Швейцарии обеспечивается ее конфедеративным устройством, где каждый кантон обладает максимальным самоуправлением. Именно это демократическое самоуправление исторически оказалось более привлекательным для граждан этой страны, чем принадлежность к окружающим империям.

В Карелии мы также имели прототип такого демократического складывания нации в 1918-22 годах. Северокарельское государство и Ухтинская республика объединяли карелов, русских и финнов. А вот «Карельскую трудовую коммуну», созданную распоряжением из Москвы, трудно назвать самоуправляемым национальным образованием. Конечно, определенные этнические черты в ней присутствовали (поначалу «краснофинские», затем была нелепая попытка разработать карельскую письменность на кириллице), но они по определению не вели к формированию карельской нации как гражданского субъекта. Советский интернационализм вообще подозрительно относился ко всем нациям, пропагандируя утопию «всемирного братства» – правда, быстро обернувшуюся гулаговской антиутопией...

У заведующего кафедрой культурологии ПетрГУ профессора В. М. Пивоева есть весьма подробная монография «Этнос и нация: проблемы идентификации». Там глубоко исследуется формирование наций на основе общей исторической и территориальной идентичности. Правда, с одним выводом уважаемого Василия Михайловича хотелось бы поспорить. В этой книге он утверждает: «Думается, очевиден факт, что в Карелии нет национальной культуры Республики Карелия, но есть национальная культура русских, национальная культура карелов, национальная культура финнов, национальная культура вепсов и других народов, а единой национальной культуры Карелии нет, и создавать ее не нужно».

На мой взгляд, здесь автор, проводящий на других страницах четкое разделение между этносом и нацией, сам впадает в их невольное смешение. В Карелии есть этнические культуры русских, карелов, финнов и вепсов – но феномен национальной культуры способен возникнуть лишь на общереспубликанской основе. Вспомним вновь ту же Швейцарию. Да и обратим внимание на соседнюю Финляндию – грандиозное финское культурное возрождение XIX века было во многом вдохновлено именно этническими шведами (Снелльман, Рунеберг, Топелиус и др.), которые, тем не менее, по праву считаются основоположниками финской национальной идентичности.

В современной Карелии также, быть может для кого-то «незримо», существует своя общереспубликанская идентичность, которая способна стать основой возникновения нации. Даже многие местные русские, попадая в другие регионы и чувствуя определенную культурно-психологическую разницу с ними, часто позиционируют себя «карелами», вкладывая в это слово не этнический, а территориальный смысл.

Вообще, особую, карельскую трактовку русскости сформулировал однажды художник Вячеслав Агапитов, сопредседатель движения «Русский Север»: «На самом деле, русская культура чрезвычайно многообразна. К примеру, наша, заонежская культура, где происходило вековое сближение и взаимодействие с другими северными народами, весьма отличается от культуры, скажем, Кубани или Сибири. Нашу русскость надо бы выводить из традиции Новгородской республики – где всегда особенно ценилось гражданское самоуправление, да и впоследствии здесь никогда не было крепостного права, которое оказало существенное влияние на среднерусский, «московский» менталитет…»

Кстати, вполне возможно, что в исторической перспективе появится множество русскоязычных наций. Как, к примеру, англоязычных – англичане, ирландцы, канадцы, австралийцы, новозеландцы и т.д. Они при этом активно сотрудничают друг с другом в глобальной политике, однако же всегда блюдут свою национальную самобытность и вовсе не горят желанием вновь сливаться в «единую империю».

Здесь невольно вспоминается давняя история с одним моим другом, московским музыкантом, который в начале 2000 годов приезжал в Петрозаводск с концертом. Он считал себя тогда человеком очень «патриотических» убеждений и пытался убеждать карельскую публику в преимуществах монархии. Однако наши люди его слушали со снисходительной улыбкой – все-таки демократическое сознание в Карелии сильнее. Возможно, в этом сказывается близость к Европе, а может быть, даже и историческое наследие Новгородской республики? Но вот, кстати, сейчас, по причине неизбираемой «вертикали», республикой вот уже 12 лет управляет разновидность «монарха». Только много ли это принесло счастья ее жителям?

Еще раз повторим: нация – это гражданский феномен, а там, где нет гражданского самоуправления – не может возникнуть и нации. Тогда вместо нации – как субъекта политики – остается лишь «население», которое является объектом каких-то действий извне. И по этой причине в Карелии, к сожалению, пока так и не сложилось активное регионалистское самосознание, аналогичное тому, что уже четверть века развивается в современных европейских странах. Оно пока подменяется самосознанием пассивным, «провинциальным», привыкшим делегировать все полномочия, ресурсы и налоги в Москву, смиренно дожидаясь оттуда дотаций и преференций…

Да по существу, весь этот «90-летний юбилей КТК», как утверждают независимые наблюдатели, и был организован лишь с целью выпросить у «федерального центра» каких-то дополнительных субсидий. Тогда как настоящее республиканское самосознание ориентировалось бы скорее на развитие собственных региональных преимуществ, стремилось бы утвердить в Карелии принципы современной свободной экономики, избавленной от тотального бюрократического диктата. А если надо – не выпрашивало бы, но требовало у «федерального центра» соответствующих полномочий. Если конечно Россия является федерацией не только на бумаге...

Разумеется, в вопросе о карельской нации невозможно обойти и проблему собственно карельского этноса. Но нация, как мы уже заметили, к этносу все же не сводится. Думаю, что никто из патриотов Карелии не возражал бы против того, чтобы карельский язык наконец получил статус второго государственного. Однако здесь главный вопрос состоит в его собственном развитии, и его должна решать сама карельская этническая элита – ученые и писатели. Когда на карельском языке будет написан хотя бы учебник экономики для вузов – тогда можно будет сказать, что язык это достаточно развитый, и не остался лишь на уровне исторического фольклора...

Но основным критерием возникновения карельской нации будет все же складывание здорового республиканского патриотизма. Те, кто борются сегодня против тотальной распродажи нашей земли, за ее гражданское самоуправление и культурную самобытность, и составят костяк будущей карельской нации.