Экс-директор Национального театра Сергей Пронин построил в Санкт-Петербурге театр с нуля, снялся в сериалах, подписал вместе с Раисой Мустонен контракт на большое кино и по-прежнему следит за судьбой карельского театра.
Когда большинство жителей Карелии, как и всей страны, уставало от новогодних каникул, актер, режиссер, писатель, сценарист Сергей Пронин "горел" на работе. 31 декабря он играл на питерской сцене – в Академическом театре комедии имени Акимова в спектакле "Шум за сценой", где у него одна из главных ролей. А в первых же числах января его ждали студенты актерского финно-угорского курса в Петрозаводской государственной консерватории, где он по-прежнему преподает. "Столица на Онего" поймала трудолюбивого Пронина накануне его отъезда из Петрозаводска в Санкт-Петербург, ставшим после скандала в Национальном театре для его семьи домом, и расспросила о его нынешней жизни.
На тормозах
– Сергей Сергеевич, ваша семья живет в северной столице, а вы довольно часто бываете в Петрозаводске. Родной город не отпускает?
– Я живу между двух городов. Так сложилось. Работа в консерватории – это мое главное дело. Я не могу его оставить. Я считал и считаю, что кадры, которые "питают" Национальный театр, должны воспитываться здесь. Это должно быть регулярной политикой. Если это прервется, то будущего у нашего театра нет. Так что мы продолжаем изучать финский язык и активно сотрудничать с финнами.
Со студентами мы планируем вскоре поставить музыкальный спектакль по "Листам каменной книги". Если он пригодится в Национальном театре, я буду очень рад. Если по каким-то причинам взаимоотношения курса с театром не сложатся, то мы будем просто работать над тем, чтобы люди получили профессию.
– Значит, у вас по-прежнему есть, что предложить Национальному театру, и вы следите за его судьбой?
– Поскольку на курсе преподают Дежонов, Поляков, Портретова, которые работают в театре, я знаю, что там происходит. Но я говорил и министру культуры, и директору театра, что не отказываюсь помогать театру, писать для него. Если это нужно Национальному театру. Я ведь никогда не держался за место директора. Если театр будет следовать той концепции, которую я утверждал и над которой работал, – это хорошо. Жаль, что многое из того, что задумывалось, не осуществилось. Включились такие тормоза, что, чтобы разогнаться театру снова, потребуется время.
– Арвид Зеланд недолго после вас посидел в кресле директора Национального театра. С него и началось торможение ваших проектов?
– Он получил звание, деньги и уехал. Руководить театром из Питера по компьютеру невозможно. Мне же некогда переживать. Хотя, когда я руководил театром, все очень пристально разбирались, чем я там занимаюсь. Когда же это рухнуло, никто уже ни с чем не разбирается. Всем все равно. Но главное, чтобы живые люди, которые еще чего-то хотят сделать в театре, не омертвели. Очень жаль, что Толя Радостев уехал. Это настоящий удар под дых. Найти артистов для Национального театра не просто. И я потратил много усилий, чтобы собрать труппу. Дежонов пытается что-то сделать. Надеюсь, у него все получится.
Просвещение в торговом центре
– А у вас после ухода из Национального театра что получается?
– Я с удовольствием играю в театре комедии, чтобы не потерять актерскую форму, снимаюсь в сериалах и продолжаю писать для кино. Рад, что у нас с Раисой Мустонен сделан большой проект – сценарий для полнометражного фильма. Контракт уже заключен. Пока все складывается удачно. Правда, раскрывать секреты будущей картины мы не имеем права.
Ну а одним из крупнейших проектов для меня стал театр "Плоды Просвещения". Я написал для него концепцию и построил с нуля за восемь месяцев. Это первый случай в Санкт-Петербурге: частный инвестор выделил средства на строительство театра в Торгово-развлекательном центре. Храм Мельпомены находится в "детском городе", располагающемся на площади 70 тыс. кв. метров, где можно найти массу организаций, занимающихся детским образованием и досугом. Там открывается академия талантов, центр по профориентации детей и подростков, развлекательный центр, лавочка детских книг и т.д. Но центральным инструментом работы с детьми является наш театр – "Плоды Просвещения". Это единственный профессиональный театр в Выборгском районе Санкт-Петербурга. И здесь мы установили современное оборудование, сделали мультиплощадку, которая перестраивается и под драматические, и под музыкальные спектакли. Зрительный зал рассчитан на 250 мест.
– И труппу уже набрали?
– Пока мы только раскручиваем площадку: приглашаем театральные, концертные коллективы Санкт-Петербурга. В следующем сезоне сделаем что-то свое. У меня есть серьезный проект, связанный с международной деятельностью. В феврале у нас будут выступать норвежцы. Планируем реализовать музыкальный проект, в котором примет участие Арто Ринне. Приедут к нам и финны, и шведы. Концепция самого Дивного города, где находится театр, подразумевает различные формы сотрудничества с различными организациями, чтобы вовлекать в эту деятельность детей и подростков. Инвестор настаивает на том, чтобы здесь занимались воспитанием подрастающего поколения, чтобы народ совсем не оторвался от культуры. Это не очень свойственно нашему бизнесу. Но, тем не менее, такой проект в Питере есть. Он очень востребован жителями района – им теперь не нужно ехать в центр города, чтобы отвести детей на спектакль или выставку. Администрация Выборгского района очень его поддерживает. Мы получаем хорошие отклики, и это вдохновляет.
Можем, но не хотим
– А ваша супруга, художник-постановщик Ирина Пронина, также довольна работой в Питере?
– У Ирины нет работы в Петрозаводске. Она живет и трудится в Питере. И надо сказать, интересной работы у нее хватает. Она и театр "Плоды Просвещения" помогала оформлять, и первую его новогоднюю сказку сделала. Вообще в большом городе работы меньше не стало ни у нее, ни у меня. Наоборот, мы вынуждены отказываться от каких-то проектов. Как у Чапека: могу преподавать физику, химию, геометрию, фехтование, но не хочу. Вот и мы можем, но не хотим.
Но понаблюдав за тем, что происходит в Санкт-Петербурге, понял, что бедой и для Петрозаводска, и для Питера является то, что уменьшается количество профессионалов. Люди, которые досконально знают свое дело, уходят в другие сферы. Они ищут, где заработать. К сожалению, театр в настоящий момент испытывает большой дефицит профессиональных кадров от руководителей до технического персонала. И сейчас, оглядываясь, я понимаю, что наши спектакли в Национальном театре дорогого стоят. Даже если взять рок-оперу "Бьярмия", то такого продукта вообще нет. Ее нет не только потому, что подобный материал отсутствует, но и потому, что ее просто некому делать. Чтобы в драматическом театре Санкт-Петербурга собралась команда, которая может сочинить, сделать сценографию, спеть, – это практически невозможно. Чтобы такое осуществить, нужен специальный проект под большие деньги. Это мы привыкли делать декорации за 50-100 тысяч рублей. А когда приезжали в Москву, то нам говорили: "Это стоит 5-10 миллионов". Там считают, чтобы ставить хорошие спектакли, нужны миллионы. Но это не так. Надо просто хорошо знать свое дело, понимать, что и из чего можно сделать.
– Сожалеете о том, что пришлось уйти из Национального театра? Не хочется вернуться в Петрозаводск для того, чтобы продолжать делать спектакли из ничего?
– Сожалеть можно только о том, что здесь наши проекты, нацеленные на возрождение национальной культуры, могли бы развиваться более активно. Мы по-разному с Ириной пережили то, что произошло в Национальном театре. Она столько лет посвятила этому театру для того, чтобы он был лучшим! А в результате услышала, что ничего не делала. Ира переживала это как незаслуженную обиду. И сегодня она не хочет сюда возвращаться, считая, что и мне здесь делать нечего. Но у меня нет ни на кого обиды. Я никогда не соглашался и не соглашусь на то, чтобы Национальный театр стал русским театром. Считаю, что если бы тогда мы не сказали то, что сказали, то неизвестно, что было бы с театром сегодня. Уверен, Галина Брун могла напоследок слить Театр драмы "Творческая мастерская" и наш театр. Чтобы ни говорили, но эта цель была. Пускай мне пришлось уйти, но слияния не произошло. Сегодня многие говорят: "Нет худа без добра – иначе бы ты отсюда никуда не уехал". Да, я никуда бы не уехал. Я видел перспективу в своей работе. Я знал, как это нужно сделать. Но мне приятно осознавать, что мы с Ириной так отладили дело, что хотя нас больше года здесь нет, а дело идет, машина работает. По инерции прет. Хорошо, если инерцию подхватят и не дадут ей угаснуть. Театр – существо живучее. Если есть энергия людей, которые им двигают, то реакция будет незамедлительная.
Беседовала Наталья Соколова
