Сумасшедший рабочий ритм
Метит сердце рубцовой сеткой.
Оно мечется и горит,
И сжимается реберной клеткой

Не помогут лекарства, нет,
Если каждый день видишь такое,
Как Россия стонет от бед
И как я становлюсь изгоем.

(Анатолий Мартынов. Душа болит... - Петрозаводск: изд.ПГУ, 2016.- 182 с.)

Анатолий Мартынов

В этом поэтическом сборнике совершенно не случайна сквозная метафора сердечной болезни, часто инструментованная в ясных и однозначных деталях делового медицинского документа. Анатолий Анатольевич Мартынов известен общественности Карелии не только как заслуженный и многоопытный терапевт и кардиолог, но и проникновенный, искренний поэт. Уже достаточно давно, в самом начале нулевых, нам приходилось рецензировать его лирическую книгу. Некоторые стихи из нее, в основном проникнутые военной темой, перешли и в самый новый сборник 2016 года «Душа болит», составленный Валентиной Сукотовой.

Значительная дистанция, отделяющая два издания друг от друга, сейчас еще более подчеркивает чувство трагизма истории — основное качество поэтического почерка А.Мартынова. Размах его намеренно и явно выходит за границы только карельской общественно-литературной сцены. Именно сейчас нужно помнить о том, что поколение Мартынова, детьми пережившее Великую Отечественную, впоследствии успело создать внутреннюю нравственную атмосферу большей половины советской эпохи. В 90-х и 2000-х оно, к тому же, застало безличный и безжалостный слом государств и личных судеб, и потому оценки общественных явлений, высказанные людьми этой поры, обретают ценность свидетельства времени, выражаясь даже в подчеркнуто непритязательных стилевых решениях. В этом плане очень характерны "Приметы времени":

О чем писать? Кругом тоска и боль,
Детей сиротство, нищета старушек.
Страну коррупция проела, словно моль,
Парламент же расстрелян был из пушек...

И нет просвета у моей страны,
Конца нет перестройкам и реформам.
Я не хочу жить по законам сатаны,
Кормиться брошенным из-за границы кормом.

В невиданных обстоятельствах, когда "у нашей бедности особое лицо, / Лицо учителя, врача и инженера" и  "Родина чужбиной / Бывает даже для собак", жизнь обычных граждан новой России предстает нескончаемой очередью картин безысходности и тупиков. "Очень дрожит рука" автора, когда перо излагает скорбную безнадежность мытарств юной полувдовы с маленьким сыном на руках и без крыши над головой, сидящей над мужем в коме после абсолютно непонятной чеченской войны, развязанной мрачной иронией русского бытия начала XXI века. Туда глава молодой семьи героини стихотворной новеллы ("Юлька"), страшной в своей газетной ординарности, как раз и завербовался по безысходной экономической логике с целью скопить денег на хоть какое-нибудь жилье.

В своей инвективе "Уймись, Америка!", - острой и открытой гражданской реакции на проекты администрации Клинтона о покупке Сибири, хорошо известные в эпоху 90-х, желание США овладеть просторами Сибири  - ее "алмазами, нефтью, сибирским газом" и золотом (но отнюдь не "сугробами и морозами"!) расценивается возмущенной совестью как покушение на русский характер и русскую душу, вызванным фатальной пропастью между, говоря современным языком, глубинными культурными кодами двух стран. Само право на эти инвективы обретено всем личным опытом лирического (и автобиографического!) героя Мартынова, - его владимирским военным детством.

Тема войны и военного детства проходит в стихах А. Мартынова по-разному, - и сквозь известные в нашей поэзии советского периода мотивы раннего приобщения к заводскому и сельскому труду ("Военное детство", "Несовместимость", "Опять пришла война ко мне"), и в ярко индивидуальном образе "хлеба горького, военного, с плесенью", наполненном поистине  жизненной правдой. Конечно же, правдой пережитого проникается и выписанная во всех малейших подробностях жанровая акварель "Что ж ты, память, со мною делаешь?", которая просто не могла бы художественно состояться без принятия А.Мартыновым как своего собственного внутреннего опыта Александра Твардовского и Михаила Исаковского.

Однако и в публицистической лирике А. А. Мартынов также следует традициям, - на сей раз скорее Роберта Рождественского:

Человеку прощайте слабости,
Человеку прощайте ошибки.
Человеку дарите радости,
Если можно — даже излишки...

Век технический, век прогресса
Бьет по нервам и бьет по сердцу.
Миллионы гибнут от стресса,
На планете звучит не скерцо.

Человеческая личность формируется желанием пережить прошлое, выйти за рамки настоящего при помощи книги, кинофильма или спектакля. Одна из важнейших задач поэзии вообще, - запечатлевать для будущего внутренний образ конкретного исторического времени. По сути дела, все аспекты тематики лирики Анатолия Мартынова —  будь то военный, философский или публицистический, - исполняют в современной русской поэзии Карелии миссию, особенно важную сейчас для всей современной русской литературы. Ее трудно определить сразу, но сводится она к нравственному императиву сохранения для потомков образа и миропонимания ушедшей в прошлое советской эпохи, неразрывно связанной в истории нашего государства с XX столетием. Не пережив эту эпоху уже средствами искусства, невозможно стать гражданином современной России в настоящем смысле этого слова.

Современное молодое поколение обречено на это, - таков моральный закон истории.

Профессор Евгений Тарланов