Несколько лет назад я оказался 8 марта в Швеции. Это был обычный будний день, никто из мужчин старинного университетского городка не спешил с утра в цветочную лавку, чтобы поздравить своих мам, жен или подруг с Международным женским днем, а мой шведский коллега в шутку заметил, что они этот праздник не отмечают, потому что в Швеции с ее политикой государственного феминизма женщины уже давно добились равноправия. Своеобразным подтверждением шутки оказался встреченный нами по пути дорожный знак "Пешеходный переход", на котором фигура пешехода была изображена в платье.

Думаю, мало кто из соотечественников вспоминает 8 марта об истории этого праздника, как, впрочем, и 23 февраля, и еще с советской эпохи они стали в России днями, когда "девочки поздравляют мальчиков", а потом "мальчики поздравляют девочек". Такое упрощенное отношение к двум гендерным праздникам позволило советскому, а затем и российскому государству фактически стереть из социальной памяти неудобные для него исторические события, связанные с этими датами. Ведь, согласитесь, что 23 февраля – день, когда в 1918 году большевики согласились на позорный для Советской России германский ультиматум – не слишком подходит для чествования защитников Отечества. А традиционный мартовский букет мимоз менее всего ассоциируется с женской манифестацией в Петрограде 23 февраля 1917 года, т.е. 8 марта – по нынешнему календарю.

Эта манифестация привела в итоге к Февральской революции и падению в стране царского режима, хотя вышедшие на петроградские улицы женщины в первую очередь требовали не равноправия и гражданских свобод, а хлеба и окончания войны. Вот, как описывал те события в своем дневнике известный русский и американский социолог Питирим Сорокин: "Если будущие историки захотят узнать, кто начал русскую революцию, то им не следует создавать запутанной теории. Революцию начали голодные женщины и дети, требовавшие хлеба. Они начали с крушения трамвайных вагонов и погрома мелких магазинчиков. И только позже, вместе с рабочими и политиками, они стали стремиться к тому чтобы разрушить мощное здание русского самодержавия".

Как бы там ни было, но состоявшаяся в 1921 году в Москве международная женская конференция постановила закрепить за 8 марта статус "женского дня" именно в память об участии женщин в петроградской демонстрации, а в Советской России он стал государственным праздником. Замечу, что поначалу большевики довольно активно поддерживали "раскрепощение женщин", и РСФСР оказалась первой страной в мире, которая ввела в своей Конституции равенство политических и гражданских прав женщин с мужчинами. Но уже с 30-х годов советская пропаганда вернулась к привычному образу женщины как "хранительницы домашнего очага", которая к тому же обязана работать наравне с мужчинами и активно участвовать в общественной жизни, и фактически советская женщина превратилась в "двойного работника". 

К 1965 году, когда 8 марта было объявлено в СССР нерабочим днем, государственный праздник почти совсем утратил свою политическую составляющую, хотя Западный мир в это время охвачен мощным движением феминизма. И если в Швеции женщины требовали равной оплаты труда, сокращения рабочего дня и боролись против любых форм насилия и дискриминации, у советского женского движения осталась лишь представительская функция. На бытовом уровне Международный женский день окончательно трансформировался в нашей стране в "праздник девочек" с соответствующими ему атрибутами в виде букета цветов и коробки конфет. Собственно, в таком виде он перешел и в российский календарь, растеряв весь прежний заряд революционности и суфражизма.

Полагаю, такое положение дел вполне устраивает российское государство, которое в своем отношении к женщинам все больше скатывается к патриархальным устоям.  Достаточно вспомнить, как два года назад в стране было декриминализировано домашнее насилие. Но, похоже, и сами российские женщины предпочитают проводить 8 марта как внеочередной выходной с "конфетно-букетными" бонусами, а не как день борьбы за свои права.

Валерий Поташов