Глава Карелии Артур Парфенчиков дал интересное интервью изданию "Деловой Петербург". Его броский заголовок "Граничим со счастьем" обратил на себя внимание. "Счастьем" и "счастливой страной" руководитель приграничного российского региона назвал Финляндию в связи с её "одним из самых высоких уровней жизни даже среди европейских стран".

Собственно говоря, именно этот пассаж:

"У нас 800 км общей границы с этой самой счастливой страной. Мы объективно должны ставить себе задачи, которые будут выводить нас на сопоставимый уровень жизни. Я оптимист, и у меня дерзкое к этому отношение – а почему нет?"

Вполне можно было бы считать основным, структурообразующим для всего диалога с корреспондентом "Делового Петербурга".

Однако представляется, что не менее интересный момент связан с губернаторским определением того, что является политикой.

На спаренный вопрос: "Губернатор должен быть лоббистом? Или все-таки политиком?" последовал встречный: "Вот что такое политика, вы мне объясните? Я политикой никогда не занимался. Если в таком рафинированном, чистом виде политика – следить за своими рейтингами, где-то выступать – на это сейчас нет времени. Главное понимать, что это все придет через реальную работу. Я понимаю, что завод откроем, первый трактор пустим — это политика".

Очевидно, что политика не заключается в слежении за рейтингами и в формировании практик выступлений. Но сам приём, которым воспользовался Парфенчиков, заслуживает особого уточнения. Фактически он дал некорректное определение политики и тут же его опроверг или, по крайней мере, от него дистанцировался.

Этот приём довольно хорошо изучен специалистами, поскольку очень многие современные политики при оценке публичности политических действий абсолютизируют фактор медийности. По верному замечанию профессора Н. Беляевой, "в России публичные политики видят свою функциональную роль не в артикуляции и защите интересов граждан, не в работе на социальный результат, а именно в "игре на публику". Публичная политика получается персонифицированной и ретранслируемой массмедиа.

Но ведь политика может быть охарактеризована как борьба за власть. Публичное или непубличное (иногда называемое тайным) противостояние. Отставка предыдущего руководителя региона Александра Худилайнена – политика. Особенно если принять во внимание то, что он был первым номером списка партии "Единая Россия" на выборах в Законодательное собрание Карелии осенью 2016 года. И ту выборную кампанию стоит считать для власти вполне успешной. Тем не менее, уже в феврале 2017 года, проиграв в политическом раскладе (и это уж точно никак не связано ни с рейтингами, ни с выступлениями), Худилайнен был вынужден оставить пост главы региона.

Произошедшее после этого (буквально через пару часов) президентское назначение Парфенчикова врио главы – политика. Он и поддерживающие его федеральные субэлиты опередили своих конкурентов.

И сентябрьские выборы 2017 года – это, конечно, тоже политика. Та самая, которой приходилось "заниматься". Потому что невозможно просто так получить электоральную поддержку сотен тысяч жителей республики.

Вот и выходит, что преднамеренно формируемый образ неполитика вызывает естественное противоречие с тем, кем политик является фактически. Такое положение вещей не было бы проблемным, но на практике рассматриваемая метаморфоза приводит к нарушению полноценных двухсторонних взаимосвязей между основными участниками политических процессов – управляющими и управляемыми, политиками и гражданами, а это уже создаёт угрозу фундаментальным принципам демократической ответственности и подотчётности.