Живший по соседству с моей бабушкой старый карел терпеть не мог дикторов Всесоюзного радио и называл их «верунами». Не знаю, вкладывал ли он двойной смысл в это слово или просто плохо произносил его по-русски, но, как мне кажется, оно очень точно отражает суть телерадиопропаганды - верить в то, что врёшь. Или, по крайней мере, делать вид, что веришь.

От советских новостей в моей памяти осталось несколько ярких картинок - затяжное шамканье Брежнева под выученные овации Кремлёвского Дворца съездов, нескончаемый обмолот хлебов на фоне огненной лавы чугуна и угрюмые лица «простых американцев», вынужденных экономить на рождественских подарках из-за капиталистического роста цен и гонки вооружений. За хлебом при этом в бабушкиной деревне ежедневно выстраивалась очередь, про находившегося 18 лет у власти генсека КПСС рассказывали анекдоты даже пионеры, а американские джинсы у моряков загранплаванья стоили как зарплата инженера.

Однако поскольку ни интернет, ни телеграм тогда ещё не придумали, узнать о том, что на большом противолодочном корабле «Сторожевой» вспыхнул мятеж, или о том, что нобелевский лауреат, академик Сахаров выступил против ввода советских войск в Афганистан, можно было лишь из зарубежных радиопередач или подпольного самиздата. Даже о самой массовой драке 70-х годов с участием курсантов Петрозаводского речного училища многие в Карелии услышали на западных «голосах». Но их усиленно глушили - почти так же, как Роскомнадзор блокирует сейчас запрещённые сетевые издания, а за самиздат в СССР можно было получить срок, как за распространение фейков в сегодняшней России.

Лет пять назад мне довелось познакомиться в Швеции с известным журналистом Стигом Фредриксоном, который в 70-е годы прошлого столетия работал корреспондентом в Москве и помогал писателю-диссиденту, лауреату Нобелевской премии по литературе Александру Солженицыну тайно пересылать свои письма и книги на Запад. Я не мог не поинтересоваться у Стига, предполагал ли кто-то тогда, что в Советском Союзе появится свобода слова и свободные выборы, и мой шведский коллега ответил, что это было совершенно невозможно себе представить. Не удивительно, что общество «верунов» оказалось в итоге не готово даже к горбачёвской «гласности», и многие до сих пор видят в ней едва ли не главную причину крушения советской системы.

Между тем, если попытаться сравнить рейтинги стран по уровню процветания и уровню свободы слова, можно увидеть, что первая десятка в них в значительной степени совпадает. Высокое качество жизни в Скандинавии или, скажем, в Нидерландах было бы невозможно без свободного общества, где независимость прессы лежит в его фундаменте. Помните, как у Оруэлла? «Свобода — это возможность сказать, что дважды два — четыре. Если дозволено это, то всё остальное отсюда следует».

Можно, конечно, и сегодня пытаться убедить граждан в том, что они живут в самой благополучной стране мира, а отсутствие свободы слова и выбора (причём, не только политического) объяснить необходимостью сохранения социально-экономической стабильности и традиционных духовно-нравственных ценностей. Но, как показал опыт Советского Союза, ни к чему хорошему это не приведёт.

Валерий Поташов

"Столица", с Днем рождения!