Заведующий ангиографическим отделением Республиканской больницы им. В.А. Баранова
Название специальности этого доктора сложно произнести с первого раза. Немногие из нас осознают, что им нужно попасть именно к этому врачу. С полуслова доктора понимают, пожалуй, лишь пациенты, работающие сантехниками. "Что-то засорилось? Нужно почистить, и потечет снова? Хорошо. Когда чистимся?" – говорят сантехники, готовясь к операции. И доктор, надевая рентгеновскую защиту, достает целый арсенал трубочек разных форм и длины, чтобы решить проблему пациента.
Новым героем нашей рубрики "Здравствуйте, доктор", рассказывающей о врачах Карелии, стал заведующий ангиографическим отделением Республиканской больницы им. В.А. Баранова, врач рентгенэндоваскулярных диагностики и лечения Михаил Сергеев.
- Михаил Андреевич, выговорить название вашей специальности действительно не просто. Раньше таких специалистов называли рентгенологами. Вы рентгенолог?
- Не совсем. Специальность со сложным названием рентгенэндоваскулярные диагностика и лечение была введена только в 2010 году. До этого все, кто занимался рентгенохирургией, обязаны были иметь сертификаты рентгенолога. Доктора моего возраста и старше получали сертификат по рентгенологии для того, чтобы работать в ангиографическом отделении. А специалисты, которых пришли в профессию после 2010 года, учились уже на рентгенэндоваскулярную диагностику.
- Но вы тоже учились на новую специальность?
- Я получил сертификат, пройдя обучение в Северо-Западном государственном медицинском университете имени И. И. Мечникова в Санкт-Петербурге. У меня было несколько стажировок в клиниках за рубежом. По месяцу провел в Австрии и США, где имел возможность сравнить методы лечения. Оказалось, что мы, обладатели современной специальности, работаем примерно одинаково. Могут отличаться конкретные наименования инструментов: одни марки представлены у них, другие у нас. А в целом все то же самое.
- А поподробнее.
- Если по-простому, то у нас есть рентгеновский аппарат. Он отличается от обычного рентген аппарата, который установлен в поликлинике, тем, что закреплен на подвижных штативах. Соответственно, пациент может лежать в одном положении, а мы можем получить абсолютно разные проекции с помощью рентгеновского просвечивания.
Второе, что у нас есть, – это контраст. Контрастное вещество при рентгеновском просвечивании заполняет полость сосудов, мы видим их внутренний просвет. Используя трубочки разных форм и длины, мы занимаемся операциями на артериях. Делаем небольшой доступ на руке или ноге пациента и добираемся нашими трубочками до любого органа. Если что-то закрыто, мы это пытаемся открыть, восстановить просвет сосуда. Если есть какое-то кровотечение, или, например при миоме матки, мы можем патологические сосуды закрыть, используя специальные материалы, и остановить кровь. Но чаще мы открываем, чем закрываем.
- Но рентгеновское излучение вредное, а вы проводите операции при включенном рентген аппарате. Не боитесь за свое здоровье?
- Да, у нас работа со вредными условиями труда. Если пациент в условиях ионизирующего излучения находится 1-1,5 часа, то мы большую часть своей жизни проводим в рентгеноперационной. Бояться нам нечего. Мы используем специальную рентгензащиту: жилетки, юбки, фартуки. А за вредные условия нам предоставляют увеличенный отпуск.
- Вы себя считаете больше хирургом или специалистом по диагностике?
- Наверное наша специальность ближе к хирургии. Мы не делаем большие разрезы, полосные операции, но это все-таки операционная, стерильные руки, контакт с кровью, хирургическое вмешательство. И если до операции человеку было плохо, то после нее ему часто сразу становится хорошо или лучше.
- Мечтали стать хирургом?
- В школе сложно определиться, кем ты хочешь стать. Но в старших классах мне показалось, что медицина – это интересно. Хотя в моей семье нет медиков. Родители – педагоги. И я поступил на лечебное дело медицинского факультета ПетрГУ. В процессе учебы студенты посещают различные больницы, клинические базы. Есть возможность посмотреть, что тебе интересно, или понять, что это совсем не твое.
- А как поняли, что хотите работать в ангиографическом отделении?
- Когда учился на медфаке, про эту специальность я ничего не знал. Видимо, нас, студентов, не водили в это отделение. Когда был в интернатуре, занимавший в это время пост главного врача Республиканской больницы Александр Тимофеевич Балашов предложил сходить в ангиографию. В тот момент планировалось увеличение штатов службы, введение новых операций. Я зашел и там остался. Интернатуру, а потом и клиническую ординатуру я оканчивал, находясь уже в ангиографическом отделении.
- И что же вас так "зацепило"?
- Наверное быстрый результат после операции. Бывает, что человеку совсем плохо, а ты делаешь ряд манипуляций, и через 1-1,5 часов пациент чувствует себя хорошо. У него ничего не болит, ему легко дышать, он говорит тебе: "Спасибо, доктор". Операции чаще проходят под местной анестезией, с пациентом мы можем общаться.
Привлекла, конечно, и технологичность нашей службы. Мы работаем с современными аппаратурой и инструментами.
- Помните свою первую операцию?
- Конечно. Когда я пришел, в отделении были двое опытных докторов. До этого я смотрел за работой в операционной из-за их спин, а тут мне пришлось самому делать коронарографию (исследование сосудов сердца – прим. авт.). Я очень волновался. Но глаза боятся, а руки делают. Все получилось быстро.
- А какой случай для вас был самым сложным?
- Их было много. Бывает сложное поражение у пациента, выраженный атеросклероз, через артерии трудно пройти. Инструмент просто не проходит, и не получается доставить к суженному месту баллон или стент. Но меняем инструмент, подход, технику и добиваемся нужного результата. Но такие операции могут длиться более трех часов вместо обычного часа.
- Вы спасаете всех своих пациентов?
- К сожалению, не всех. Не все зависит от нас. Не все проблемы с сосудами можно решить.
- Сколько операций за год вы делаете?
- Смотря что считать операцией. С одной стороны, любое диагностическое исследование – это тоже операция, потому что это доступ в сосуд, установка проводников, катетеров. За 2019 год через отделение прошло более 2,5 тысяч человек. Операций по стентированию коронарных артерий сделано в прошлом году почти 900, а за год до этого – 750. У нас стабильно идет прирост на 100-150 таких операций в год.
- А пациенту долго приходится ждать своей очереди на операцию?
- На плановую диагностическую ангиографию, коронарографию очередь есть. Это связано с госпитализацией пациентов в больницу. У нас нет своего коечного фонда. Больные попадают на койки других отделений, а мы уже на следующий день или через день берем их к себе сначала на диагностику, а затем, после обсуждения с их лечащими докторами, коллегами смежных специальностей, при необходимости и на операции. А экстренным пациентам помощь оказывается круглосуточно без задержек. Мы дежурим 24 часа в сутки. Сначала проводим диагностику, находим, например, закрытую артерию в сердце, сразу меняем одни трубочки на другие и делаем операцию.
- К вам чаще попадают люди, страдающие заболеваниями сердца? Ваши пациенты – люди старшего возраста?
- Если говорить про возраст больных, то за последние 10 лет наши пациенты сильно помолодели. Раньше встретить в ангиографии человека до 40 лет было нонсенсом. А в прошлом году у нас были 25-30-летние пациенты с инфарктами. Хотя чаще мы работаем с возрастными пациентами.
Конечно, людей с проблемами с сердцем много, но помощь мы оказываем не только им. Так, за последнее время ввели несколько новых операций. Стали заниматься пациентами отделения гемодиализа, у которых фистулы для экстракорпоральной очистки крови. Если сказать просто, фистула – это свищ, благодаря которому можно напрямую соединить артерию и вену. Но с этими фистулами бывают проблемы: либо в них, либо в венах, которые отводят кровь от фистул, возникают сужения, и они перестают работать. Мы лечим таких больных.
Мы делаем операции при критической ишемии нижних конечностей, когда человек не может ходить из-за боли в ногах, когда у него чернеют пальцы и появляются язвы на ногах. Это проблема сосудов на бедре и голени. Мы их открываем, баллонируем и запускаем кровь. А дальше уже хирург заживляет язвы. Так пациенту помогаем спасти ногу.
Работаем мы и с нейрохирургом, который проучился по нашей специальности. Закрываем эндоваскулярные аневризмы в сосудах головного мозга без трепанации черепа.
Мы выполняем периферические стентирования. Если у человека закрыта подключичная или подвздошная артерия, если есть стеноз в сонной артерии, мы все это корректируем.
- Судя по перечисленным операциям, вы и ваши коллеги по отделению очень востребованы.
- Не жалуемся. Наше отделение, выросшее из ангиографического кабинета, активно развивается. С 2009 года мы дежурим в круглосуточном режиме. Когда мы стали оказывать помощь пациентам с инфарктом, начался ренессанс службы. А в 2010 году, когда ввели специальность и мы наконец-то обрели и название, и профильный сертификат, отделение получило серьезный импульс к развитию. В 2018 году у нас появилась вторая операционная это позволило развести потоки экстренных и плановых больных. Мы планируем идти дальше: заниматься лечением инсульта, убирая тромбы из церебральных артерий таких пациентов.
- Из-за коронавируса работы стало меньше? Ведь плановые операции отменены.
- Действительно, поток плановых пациентов резко снизился. Сегодня оперируем больных, для которых неоказание плановой помощи грозит ухудшением состояния по основному заболеванию. А с экстренной помощью ничего не изменилось. Больные поступают. Но если у плановых пациентов есть возможность получить результаты теста на Covid-19, то экстренные ждать не могут. Каждый такой пациент с инфарктом воспринимается как потенциально опасный на новую коронавирусную инфекцию. Поэтому вся операционная бригада работает в полной защите: специальных комбинезонах, щитках, масках, нескольких перчатках. И все это добавляется к нашей рентгеновской защите.
- И как вы в этом обмундировании оперируете? Физически наверняка очень тяжело приходится?
- Тяжело и очень жарко. Семь потов в данном случае не фигура речи. Но что делать? Нужно защищаться от новой инфекции.
- Вы производите впечатление очень спокойного человека. Вас ничто и никто не может вывести из себя?
- Меня может раздражать, когда что-то не получается, но кричать, бросаться инструментами я не буду. По натуре я очень спокойный человек. Думаю, что со мной любят работать в операционной, когда, например, я дежурю. Раз в неделю обязательно заступаю на дежурство и занимаюсь экстренными больными.
- Как Вы отдыхаете после работы?
- Я очень люблю путешествовать. В докоронавирусную эпоху не только в отпуск, но практически на каждые выходные куда-нибудь с семьей выезжали. С удовольствием на машине катались в Санкт-Петербург и Финляндию. Но с марта этого года никуда не ездили.
- А какие увлечения у доктора Сергеева помимо путешествий еще есть?
- Не скажу, что я спортсмен, но летом все время катаюсь на велосипеде. В нашей семье и у жены, и у детей есть двухколесный транспорт, и мы вместе в хорошую погоду выбираемся на велопрогулки.
Люблю книги. Недавно открыл для себя Владимира Познера как писателя. Прочитал его "Немецкую тетрадь", "Испанская тетрадь", автобиографическую книгу. Владимир Владимирович очень интересный человек.
А мое хобби – коллекционирование монет. Собрал уже довольно большую коллекцию и горжусь этим.
- А чем вы еще гордитесь?
- Своей работой. Я считаю себя счастливым человеком, поскольку занимаюсь тем, что мне нравится. Карьера, финансовая составляющая – это все, конечно, важно. Но когда ты с удовольствием делаешь то, что делаешь, – это здорово. И мне нравится, что служба развивается, администрация больницы нас поддерживает. А после реконструкции пристройки к клинике у нас будет новое помещение для отделения с современной операционной. Надеюсь, что следующим летом наша служба отметит новоселье. Это будет новый этап в развитии ангиографического отделения. И мы будем непосредственными участниками этого процесса, цель которого, как бы это пафосно не звучало, помочь как можно большему количеству людей продлить и улучшить качество своей жизни.
Вопросы задавала Наталья Соколова
Фото из личного архива Михаила Сергеева
