Врач УЗИ-диагностики Республиканского перинатального центра Мария Белковская — о династии врачей, нескучной специальности, бесплодии и недетских проблемах.
Номер телефона этого доктора есть у многих жительниц Петрозаводска. Женщины знают, если позвонить, тебя всегда выслушают и помогут. Врач следит за судьбой своих пациентов, которые зачастую становятся для нее друзьями. И для этой знаменитой в Карелии семьи докторов Белковских это норма.
«Папа всегда говорил: «Маша, если ты можешь помочь человеку — помоги. Если не можешь помочь — выслушай. Если ты можешь позвонить и договориться — звони и договаривайся». Мы же понимаем, что паника возникает у человека от недостатка информации. Пациент должен знать, что с ним происходит. А у меня такая специальность, что, как правило, при обращении женщины к гинекологу с меня все начинается, и мною же все заканчивается при выписке пациентки из стационара», — говорит Марина Белковская.
Акушер-гинеколог, врач УЗИ-диагностики Республиканского перинатального центра Мария Белковская рассказала нам в интервью о профессии, женском здоровье и природе, которая научилась обманывать медицину.
— Мария Эдмундовна, вы родились в семье врачей. Ваш папа, Эдмунд Эдмундович Белковский, который, к сожалению, в прошлом году ушел из жизни, — человек-легенда. Но Вы и Ваша сестра не стали реаниматологами, как знаменитый отец, а выбрали довольно узкую специальность — врач УЗИ…
— Когда мне было три года, я заявила родителям, что буду гинекологом. Тогда в моих устах это звучало как «винеколог». Но родители восприняли это серьезно, а я свое решение уже не меняла. Окончила медицинский факультет ПетрГУ, прошла интернатуру по специальности акушерство-гинекология. А потом была ординатура по специализации ультразвуковая диагностика.
Возможно, со стороны действительно кажется, что у нас скучная специальность — поставил датчик и тебе все написали. На самом деле это не так. Современная медицина требует точной диагностики. К тому же сейчас применяется масса хирургических инструментальных методов, которые делаются под УЗИ-наведением. Поэтому мы, врачи-узисты, стоим рядом с хирургами в операционных, рядом с акушерками во время родов. Нас вызывают в приемный покой, когда поступает пациент. Мы на передовой!
А с 1 апреля 2021 года ультразвук вошел в обязательный ежегодный профосмотр. У женщин смотрят брюшную полость, щитовидную железу, грудь, малый таз. Теперь без врача-УЗИ никуда. Раньше врачи работали руками, фонендоскопом, а теперь современная медицина требует того, чтобы мы доктору могли сказать что, зачем и почему. И врач принимает решение, от которого зависит судьба человека, на основе поставленного нами диагноза. А сейчас в приоритете — органосохраняющие операции. Сколько бы ни было лет пациенту, стараемся сохранить его орган. Поэтому микрохирургия начинается с врача УЗИ. Если скажешь доктору, что здесь нет возможности достать до органа, то он выберет другой способ оперативного лечения.
Но помимо гинекологии мы являемся врачами экспертного класса, сочетаем в себе две специальности — гинекология и акушерство. В Республиканском перинатальном центре наша задача — рождение здорового ребенка. Так что смотрим беременных, деток.
— Новый Перинатальный центр в Петрозаводске открылся всего несколько лет назад, а Вы уже 15 лет работаете врачом ультразвуковой диагностики. И судя по отзывам пациентов, Вы — мастер своего дела. В чем секрет успеха? Ведь далеко не все узисты видят то, что видите Вы.
— Какой у нас залог успеха? Чем больше ты смотришь, тем больше ты и видишь. После окончания ординатуры работала в Республиканской больнице, поликлинике. Республиканская больница, конечно, для меня родная. Там располагалась кафедра, база, где мы учились. Во-вторых, там работала Елена Николаевна Грибкова, маленькая хрупкая женщина, которая творит чудеса за УЗИ-аппаратом. Всю жизнь посвятила гинекологии и вспомогательным методам — инвазивному ультразвуку кордоцентезы (взятие крови из пуповины плода для проведения анализа) и биопсии плаценты. Во время учебы я немного этим занималась.
А Перинатальный центр потребовал расширения кругозора в плане медицины плода. Я считаю, что останавливаться в нашей работе нельзя, иначе безнадежно отстанешь. И важно, чтобы у узиста был свой доктор. Насмотрел что-то, идешь к гинекологу, с которым потом работаешь вместе в операционной. Так и с детками. Поставил ребенку какой-то порок, следишь за ним и до, и после рождения. Работаем в связке и с гинекологом, и с неонатологом. Бок о бок. Каждый день.
— А кто Ваш доктор-компаньон?
— Со студенческой скамьи я работаю вместе с гинекологом Олегом Олеговичем Погодиным. Мы с полувзгляда, с полуслова понимаем друг друга. Он часто говорит: «Ну, как я без твоего заключения пойду делать операцию?» Это творческий тандем. Мы с ним в одно время пришли в Перинатальный центр. Мы с ним вместе учимся. Что-то он интересное мне покажет, что-то я найду, ему расскажу.
У нас с Олегом Олеговичем много совместных пациентов, которые перешли в разряд родных людей. Но в этом и есть кайф. Мы влюблены в свое дело. И очень приятно, когда ты можешь увидеть, оценить результаты своего труда. Хотя не буду скрывать, не всегда все получается. Но все решения мы принимаем с гинекологом совместно. Тогда есть результат, есть возможность оценки клинической ситуации. Потом женщина находится у тебя под наблюдением. Ты ее смотришь после операции, спустя три месяца и полгода. Случаи отслеживаешь, учишься, повышаешь свою квалификацию. Это все благодаря совместной работе.
— Какие проблемы вы видите? Что с женским здоровьем не так?
— Сейчас очень много вопросов по поводу деторождения. Бесплодие выходит на первое место среди проблем, которые я вижу. К сожалению, каждый рабочий день я встречаю один, а то и несколько таких случаев. Но если раньше проблему деторождения мы относили к вопросу женского здоровья, то сейчас 50 процентов — это мужское бесплодие. Когда в течение года у пары не наступает беременность, мы ставим диагноз «бесплодие семейного генеза». Но, к сожалению, женщины бьют тревогу, а мужчины считают, что они здоровы и с ними быть ничего не может. Нередко возникают сложности, чтобы заставить мужчину сдать какие-то анализы. Бедные женщины бьются часто в одиночку.
То, что часто выявляем эндометриоз, — просто научились это видеть и находить. Конечно, патология возрастает. Экология, образ жизни сказываются. Но и техника сейчас стала совершенно другой. Аппараты у нас шикарные. Они дают нам новые возможности.
— В чем причина бесплодия?
— Сейчас часто встречаются молодые девочки без явных патологий, которым ставят диагноз «бесплодие». Это бесплодие неясного генеза. Хотя сейчас пошло поколение, рожденное в 1990-х и 2000-х. Тогда женщинам назначали большое количество гормонов, чтобы сохранить, укрепить их беременности. Думаю, что с этим могут быть связаны нынешние проблемы.
— А если говорить о диагностике беременных, то там с какими бедами сталкиваетесь?
— Многие женщины приходят ко мне и говорят: «Посмотрите и скажите, что у меня все хорошо». Но гарантировать рождение абсолютно здорового ребенка может только Всевышний. Наша основная задача выявление пороков, которые несовместимы с жизнью. Эти патологии требуют прерывания беременности. Второе направление нашей работы — выявить изменения, которые благодаря современной медицине подлежат коррекции. А третье направление — ковид. Мы не знаем, с чем сталкиваемся. Поэтому сейчас стараемся женщин в течение беременности больше отслеживать. Помимо двух обязательных скринингов, проводим дополнительные обследования. Особое внимание тем, кто переболел коронавирусом. Если эта женщина имеет какие-то хронические заболевания, это сложный случай, потому что мы не знаем, что ждать от этой инфекции и как она отразится на здоровье ребенка.
— Пандемия не отступает уже второй год. За это время случаев рождения детей с проблемами в здоровье стало больше?
— Пороков стало больше, это не секрет. Выявляем пороки, связанные с опорно-двигательным аппаратом, встречаем много сердечно-сосудистых проблем, причем очень серьезных. Это пороки, которые закладываются в ранние сроки беременности. Это инвалидизация. К сожалению, дети с такими заболеваниями жить не смогут.
— И Вы тот доктор, кто говорит семейной паре, что их ребенок болен и нужно прерывать беременность?
— Иногда чувствуешь себя всадником, который приносит плохую весть и ему за это срубают голову. Беременная женщина — это особенная женщина. Это гормоны, чувства, стихия, а не холодный разум. И каждый раз нужно думать, как преподнести информацию, как с человеком поговорить. Потом приходишь в 21.00 с работы домой и просишь близких: «Можно ни с кем не разговаривать?!»
В прошлом году ко мне пришла пара, которой после первого скрининга сказали, что с ребеночком все хорошо. Но я увидела другое — серьезный порок. Как ни тяжело о таком говорить, но я должна была сказать ребятам. Были слезы, мучительные раздумья. Решение о прерывании беременности может принять только семья. Ребята решились на это. И сейчас они вновь мои пациенты — ждем двойню.
Конечно, каждый случай пропускаешь через себя. Невозможно остаться безучастным. И когда я, будучи в интернатуре, пришла в роддом, мне хотелось, чтобы все отказники были моими. Мама говорила: «Маша, мы же не можем всех усыновить!»
— А бывает, что вы не диагностируете порок, а ребенок потом рождается с серьезной патологией?
— Возможности УЗИ-диагностики в последнее время возрастают: мы стали больше видеть, больше диагностировать. Но несмотря на это существуют те пороки, которые мы увидеть просто не можем. Их нельзя диагностировать визуально. Они могут быть выявлены только с помощью лабораторных методов. Поэтому важно, чтобы женщина проходила комплексную диагностику.
Но сейчас, к сожалению, встречаются дети, рожденные с синдромом Дауна, который не был диагностирован. Видимо, мы стали обманывать природу, а природа научилась обманывать нас. Те параметры, которые раньше всегда указывали при УЗИ-диагностике на синдром Дауна на 100 процентов — отсутствие носовой косточки, ширина воротникового пространства, — могут отсутствовать. Плод может быть идеален, не иметь никакой патологии. На экране у тебя лежит абсолютно здоровый ребенок. И только кровь женщины может показать, что есть какие-то отклонения. Поэтому-то беременным необходимо комплексное комбинированное обследование. Ультразвук видит анатомию, строение плода, а кровь и инвазивный ультразвук — хромосомы.
С возрастом у женщины риск рождения больного ребенка повышается в два раза. Но, к сожалению, и в 20 лет девушка не застрахована от ребеночка с патологиями. Но когда беременная постоянно к нам приходит, наблюдается и все анализы делает, это повышает шансы рождения здорового ребенка. У нас сейчас все это доступно, бесплатно. При Республиканском перинатальном центре есть свое амбулаторное отделение. Мы пересматриваем всех женщин, по которым у докторов возникли вопросы. Как говорят в этом случае врачи: «Что-то не понравилось». Когда делается второй скриниг, мы смотрим всю республику. По идее через нас должна пройти каждая беременная, кроме тех, кто наблюдается в консультации Роддома имени Гуткина в Петрозаводске.
Повторюсь, задача женщины — вовремя появиться у врача. Но, к сожалению, у нас есть пациентки, которые считают, что это все ерунда, приходят на прием на 37-й неделе беременности. Смотришь, а там ужас. Но в принципе в поле раньше тоже рожали: кто выживет, тот выживет…
— Поскольку бесплодие стало бичом нашего времени, многие пары прибегают к экстракорпоральному оплодотворению. Экошные детки часто рождаются с патологиями?
— Я бы этого не сказала. ЭКО бывает разное. Есть заведомо проверенные эмбрионы, они здоровы. А больные детки встречаются и среди детей, рожденных без применения ЭКО. Это просто другой способ зачатия. А как там клеточки встретятся, начнут развиваться, это уже другая история.
Говоря о клеточках, вспоминаю замечательную многодетную семью. Пришла пара на совсем раннем сроке беременности. Я увидела двойню. Через две недели пришли, а там уже тройня. Папа сказал: «Я больше к вам не приду, а то в следующий раз скажете, у нас их там четверо». Такие классные трое парней родились. Мы дружим с этой семьей.
— А ваша семья как относится к тому, что Вы все время на работе?
— Дочь привыкла. Прихожу с работы, а она спрашивает: «Мама, а сколько у тебя сегодня было мальчиков и девочек?» Ребенок садится со мной и смотрит все книги и атласы. Я ей все рассказываю. Дочь в курсе всего, но династию врачей продолжать не хочет: «Мама, а может мне все-таки в инженеры-конструкторы пойти, хватит в семье докторов». Хотя династийность — это важно. Олег Погодин тоже из такой семьи. Это призвание.
Помню свое детство, которое провела в ИТАРе Республиканской больницы, где папа много лет был заведующим. Праздником было, когда тебя по выходным брали на работу на сутки. До сих пор помню, идет реанимация, а я из-под кровати за всем этим наблюдаю. А потом папа говорит: «Маша, выходи, уже не страшно. Мы завели сердце». И это было счастье. Потому что можно было пообщаться с папой, которого дома практически никогда не было. Конечно, с такими родителями по-другому ты уже к этой работе относиться не можешь. Медицина внутри тебя. И бесполезно ждать, чтобы в твоем доме замолчал телефон. Вечером приходишь домой, все знают, что можно звонить после 21.00, и звонят. Да, семья в чем-то страдает. Возможно, это близких раздражает. Но невозможно быть доктором до обеда, а после обеда им не быть. Бывают случаи, когда мы посреди ночи бежим в Перинатальный центр. Знаю, что хирургу необходима моя помощь. Он принимает решение здесь и сейчас и ему важно, чтобы коллеги его поддержали. Ведь в современном мире доктором работать стало страшно. Врач сейчас незащищен. Нас заставляют отвечать на несуразные и необоснованные жалобы. Мы превратились в обслуживающий персонал, который должен оправдываться за каждый свой шаг. К сожалению, в последнее время мы себя ощущаем именно так. Особенно когда приходят крутые папы. Возмущаются, скандалят, что их не пускают в Перинатальный центр. Не хотят понимать, в какое мы сейчас время живем. Если мы всех подряд в центр будем пускать, вспышки коронавируса не избежать.
А коронавирус — это страшно. Мы и в красную зону выезжаем, боремся за каждую пациентку. Иногда женщины погибают. Сейчас моя пациентка была на аппарате ЭКМО. На 30 неделе приняли роды. Сейчас у нее все хорошо, ребеночка выходили. Но для нас это ЧП. Всегда приоритет в пользу матери. Для нас материнская смертность — это катастрофа.
— А как Вы относитесь к негативным отзывам о своей работе или о работе других врачей Перинатального центра?
— В интернете, в соцсетях все выступают экспертами и пишут, что доктор неправильно поступил, не то назначил. Распекают нас эти специалисты. Работать стало сложно. Раньше врачей уважали, а сейчас в больницу приходят как в ресторан: «Вы мне должны». Но я считаю, если ты пришел к доктору, ты должен ему доверять. Если есть сомнения, конечно, у человека есть полное право сходить к другому специалисту, перепроверить диагноз. Клиник много, докторов много. Но когда ко мне приходят с толмудом заключений, я говорю, что нужно найти доктора, которому вы верите и с ним дружить. Я всегда на это готова. Мои пациенты об этом знают.
Беседовала Наталья Соколова
