В Петрозаводске врач-реаниматолог Больницы скорой медицинской помощи Кристина Андреевна Ильина за отзывчивость и доброту удостоена ведомственной награды Минздрава Карелии.
В приемной министра здравоохранения республики Михаила Егоровича Охлопкова 2 марта было тихо, светло и пахло ландышами. В 11.30 должно было состояться вручение врачу-реаниматологу БСМП Кристине Андреевне Ильиной ведомственной награды — нагрудного знака «За заслуги в борьбе с COVID-19».
В воздухе чувствовалась торжественность момента, но нигде не было чиновников в пиджаках и галстуках, дам в золотых украшениях. У закрытых дверей ожидали несколько сотрудников Минздрава и девушка с каким-то по-детски открытым взглядом.
«Вас будут сегодня награждать?» — поинтересовалась я.
«Видимо, да», — услышала в ответ.
И в этот момент двери в кабинет министра распахнулись, Михаил Егорович пригласил всех пройти.
В небольшом кругу, почти по-домашнему, глава Минздрава республики без толики напыщенности и чопорности обратился к молодому врачу Кристине Андреевне со словами благодарности, объяснив, почему она одна из первых, кто удостоен такой награды.
«Тогда, в самом начале пандемии коронавируса, когда Республиканская инфекционная больница была переполнена и нам нужно было срочно размещать ковидных больных в созданных резервных больницах, в 2 часа ночи мы приехали в Наркодиспансер.
Реаниматолог, дежурившая на смене, категорически отказалась работать с инфекционными пациентами и уехала. Мы стали обзванивать всех врачей с просьбой помочь. Вы, Кристина Андреевна, самая первая откликнулись, приехали и стали работать. За что я вам очень благодарен», — сказал Михаил Охлопков.
Глава Минздрава вручил врачу-реаниматологу ведомственную награду, отметив: «Этот знак «За борьбу с COVID-19, Кристина Андреевна, мы вручаем вам, потому что вы достойный человек. Когда не было никаких выплат и все боялись работать, у многих страх заковывал разум, даже при наличии всех средств защиты, вы не испугались — пришли и стали спасать людей. Я вас благодарю».
А когда награда и цветы были уже вручены, Михаил Егорович произнес слова немецкого классика, которые как нельзя лучше охарактеризовали ситуацию: «В темные времена хорошо видно светлых людей».
Смущенная доктор, принимая благодарность, как будто оправдываясь, говорила, что не видит в своем поступке ничего героического.
«Это мой рабочий долг. Я сразу говорила, что всегда приду туда, где будет нужна моя помощь, и буду работать, безвозмездно», — сказала Кристина Ильина.
Министр вспомнил, что, когда пошли выплаты за работу с коронавирусными больными, желающих появилось очень много, стояла очередь.
«Но история показывает, что всегда есть люди, которые способны на поступок, и тогда это был для вас подвиг. Вы не осознали этого до сих пор. А нам это видно! Мы рады, что у нас в здравоохранении есть такие люди, как вы, такие доктора для нас ценны, поэтому сегодня ведомственная награда — для вас. Считаю, что тогда кто-то разбрасывал камни, а сегодня наступили времена их собирать», — сказал Михаил Охлопков.
На вопрос, ожидала ли она, что ее будут награждать за борьбу с ковидом, Кристина Андреевна ответила, что, конечно, нет, так как ей благодарственное письмо еще 2021-м вручали.
«Вы поймите, это для меня не подвиг был. Мне сказали: надо ехать и помогать… Надо так надо. Эта награда — гордость мамы. Это для нее, — с теплом в голосе сказала Кристина Андреевна и дотронулась до коробочки со знаком отличия. — Моя мама очень уважаемый врач. Она работает в БСМП лором».
«У вас династия?» — поинтересовалась я.
«Нет, — засмеялась Кристина Андреевна, — пока только мама да я, бабушка и дедушка у меня не имели никакого отношения к медицине. Когда я после школы выбирала, куда пойти учиться, мама сказала, иди на медфак, а я хотела на психологию. А потом подумала: да кого я обманываю… БСМП мне протоптала дорожку в жизни. Мама меня воспитывала одна, и когда не с кем было оставить, то брала на дежурства, так что я выросла в больнице. Вот и поступила на медицинский. Потом выбирала между неврологом и реаниматологом. И о сделанном выборе не пожалела ни разу».
— После учебы вы пришли на работу в БСМП?
— Да. И работаю 4-й год. В прошлом году уезжала в Питер, но вернулась.
— А почему уезжали?
— Работа тяжелая. Были личные проблемы: я потеряла бабушку с дедушкой во время коронавируса. Потом накопилась усталость от работы. И я решила поехать поискать лучшей жизни в Санкт-Петербурге в исследовательском центре имени Алмазова. Думала, вот мое счастье. Ну я проработала там два месяца, а потом все чаще начала звонить маме, поняла, что скучаю по дому, родине, по любимой работе и родному коллективу. А через полгода просто взвыла, так и не привыкнув к тем порядкам и нравам, и вернулась домой, на любимую работу — это стало самой важной причиной моего возвращения.
— Больше не хотите уезжать?
— Пока я вернулась с четким осознанием того, что я на своем месте. Мне здесь нравится. Здесь мой любимый коллектив. И, Кристина, не глупи больше! Работай! Что-то не устраивает — решай на месте.
Коллектив у нас очень дружный и позитивный, несмотря на сложность профессии, потому что по-другому нельзя в нашей специальности — не выживешь. Вокруг столько горя и печали.
— Вы, можно сказать, выросли в БСМП, видели эту больницу еще ребенком, потом пришли туда специалистом, уезжали и снова вернулись. Какие изменения произошли за это время в БСМП?
— Я помню БСМП в детстве, когда она цвела. Я была еще маленькой. Мама работала, и все отделения работали. Все эту больницу хвалили и относились с уважением. А потом наступил период, когда потихоньку качество оказания услуг стало падать.
Я пришла четыре года назад, там было хуже. Сейчас я вижу, что становится лучше. Конечно, проблемы еще остались, и их не мало. Но все меняется, улучшается. Некоторые коллеги, которые ушли от нас в другие стационары, сегодня начинают локти кусать и подумывают о возвращении.
Раньше читаешь соцсети, все ругают — и руки опускаются. Сегодня положительных отзывов стало больше. Конечно, все понимают, что специфика нашей больницы такая, что без негатива не будет, но позитива от населения стало больше, уже на уровне приемного покоя, где была одна из самых болезненных точек. Сейчас там сделали большой ремонт, изменили специфику работы.
— Вам как врачу-реаниматологу, что хотелось бы улучшить в БСМП?
— Мне не хватает площадей, операционных. Я как реаниматолог грежу этим новым хирургическим корпусом, который строится у нас под окнами. Каждый день я наблюдаю, как подъезжает кран, как заливают площадки. Там будет целый этаж ИТАР! Новый хирургический корпус для меня как лучик, который светит в конце тоннеля.
— Много времени на работе проводите?
— Я, честно говоря, подумываю, чтобы попросить БСМП оплачивать мне коммунальные услуги (смеется), потому что дома я провожу меньше времени, чем на работе.
Меня все спрашивают, когда дети. Я говорю: от работы не беременеют. Я замужем за работой. Дома ждет мама и животные: пять кошек и три собаки. Я их с улицы приношу, не могу пройти мимо. Я сердобольная. Меня когда-нибудь это в могилу сведет. Я долгое время помогала приюту для бездомных животных, но потом вектор сменился с животных на людей.
— Вы многогранны, куда хотите дорасти в профессии?
— В медицине особо нет возможности расти: либо ты рабочий класс и выполняешь практические вещи, либо ты идешь дальше в административные специальности. Я человек дела, мне нужно делать свою работу, перебирать бумажки я пока не готова.
Сидеть на двух стульях: и лечить, и заниматься административной работой тоже у меня не получится, так как я вкладываюсь в пациента, погружаюсь в омут с головой.
— Помните своего первого пациента?
— БСМП — это не то место, где ты запоминаешь своего первого пациента. Ты просто заходишь — и тебя сносит волной. Даже не успеваешь вдохнуть.
Реанимация — такое сложное дело… Я плохо помню победы. Исключение, наверное, тот случай с туристкой из Москвы, которой на набережной стало плохо. Ее привезли к нам всю в крови, в тяжелом состоянии. Позже мы диагностировали у нее Синдром Хьюза — редкое заболевание, для которого характерны множественные легочные аневризмы и тромбоз глубоких вен. Я ее запомнила только потому, что все СМИ писали.
А вот поражения врезаются в голову надолго, вплоть до того, что ты до минуты помнишь, как ты пришел, как увидел пациента, что ты сделал, какие были соседи в палате.
Серьезные поражения в голове сидят вплоть до фамилий и голосов родственников. Они потом очень мучают.
— Как вы снимаете стресс?
— Я не пью, потому что утром плохо становится даже после двух бокалов вина. Когда стабильна в своей голове, то читаю книги. Это позволяет сбегать в параллельные миры. Но бывает, что нужна помощь психотерапевта.
Надо понимать, что специальность реаниматолога очень тяжелая. Смертей видишь очень много. И из этого выбраться самостоятельно иногда очень сложно, особенно если это молодые пациенты. Когда ты их принимал, он или она еще разговаривали. Потом его не стало, а у человека вся жизнь впереди. Начинаешь прокручивать в голове много времени, и спустя год его снова вспоминаешь… Чтобы не скатиться в какую-то яму, лучше обратиться к специалисту вовремя и избежать проблем.
— Есть такое выражение — слезы кончились. Про вас можно так сказать?
— Да. Их нет. Слезы закончились, наверное, через год работы, но иногда прорывает так, что ты просто закрываешься в туалете и навзрыд плачешь. Бывает такое. Некоторые пациенты глубоко заседают.
— Что самое тяжелое в ваше работе?
— Самое тяжелое не привязаться к пациенту, чтобы потом сожалеть о том, что сделал или не сделал. Тем более если ты изначально предполагаешь, что шансов у пациентов не так много.
Это самое сложное, и у меня пока не получается. Я пока не научилась абстрагироваться от пациента настолько, чтобы не воспринимать его как какого-то близкого человека. Если пациента просит йогурт, я приду на следующий день с йогуртом или тремя на выбор. Многие коллеги говорят, что я переборщила со своим состраданием, а я не могу по-другому.
Был случай во время пандемии коронавируса, когда никого не пускали в больницу, у нас лежал молодой человек с ножевым ранением. Его жена все время звонила в отделение, переживала за него, он за нее. У нас в реанимации нельзя телефонов, а я дала свой, чтобы они созвонились. Я потом очень долго жалела. Меня полили грязью, обвинили во всех грехах. Иногда сострадание приводить к проблемам…
Телефон я свой, конечно, больше не даю, но равнодушной так и не научилась быть, не прикипеть сложно.
Как будто выговорившись, Кристина замолчала. Снова стало тихо, как в самом начале встречи. Тишину прервал Михаил Егорович: «Молодец! Такими и оставайтесь, неравнодушными и настоящими».
А мы сидели и ничего не говорили: боялись спугнуть у Кристины Андреевны эту детскую веру в хорошее.
Ира Меркова
