Александр Фукс, обозреватель газеты «Карельская Губерния»
|
Годовщина кондопожских событий, господа. На месте пресловутой «Чайки» с помпой и какой-то наигранной веселостью открыли учреждение для молодежи. Построили новый рынок. Посадили и отпустили Плиева. Судят тех, кого обвиняют в убийстве, и тех, кого обвиняют в погромах. Власти вполне искренне говорят о том, что не делят людей по национальному признаку, что все мы, в сущности, россияне, а даже, если кто и приезжий, то тоже неплохой человек. В общем, все хорошо. Только как-то не очень.
Разговариваю как-то с другом. Умный, интеллигентный, разносторонний, любит Ирландию и мотоциклы – одним словом не урод.
- Каждый раз, - говорит, - когда проезжаю мимо рынка, жалею, что нет у меня на мотоцикле пулемета. Я бы чурбанов этих прямо там на месте гасил.
- Объясни, - пытаюсь я постичь истоки такой суровой ненависти, - что они тебе сделали?
- Ты что, тупой или претворяешься, - отвечает. – А чего они стоят и на языке своем птичьем лопочут. И семечки лузгают. И на асфальт плюют.
- А мы не лузгаем что ли? – спрашиваю. – Или не плюем?
- Мы дома, - отвечает, - а они в гостях. Пусть и ведут себя, как в гостях.
То есть, человек люто ненавидит других людей не за то, что они «сожгли его родную хату» или «спалили всю его семью», не за то, что они маньяки-чекотилы, а за то лишь, что они в гостях семечки кушают, и язык у них на его слух неприятный.
- Саня, - говорит мне друг-журналист, - ты, просто, в армии не был. Да, они когда в стаи собираются, страшней чумы становятся. Друг друга защищают. Да, я счастлив, что хотя бы, в День Десантника в их маленьких свиных глазках я могу страх увидеть.
Все, что он смог им предъявить, это то, что они, в отличие от нас, не дают друг друга в обиду.
- Я в поезде ехала, - говорит девушка-филолог. – Хачик один меня в купе звал. Персиком называл, комплиментами сыпал, а когда я с чуркой этим идти не захотела, матом послал. Вот, такое у них отношение к женщине.
Ее родной русский муж безо всякого предварительного «персика» по мордасам лупцевал и матом каждый вечер, напившись, разговаривал, но за ним она не замечала. А тут заметила, обобщила и выводы сделала.
Да, блин, девять человек из десяти по всей нашей необъятной родине пропитаны совершенно органичной ненавистью к инородцам. Каждый поступок приезжих, возводя в абсолют и каждого их отморозка, обобщая до целого народа.
- Только кавказец мог устроить гонки на дороге, - убежден еще один карельский журналист, - только мусульманин мог совершить смертельное ДТП и скрыться с места преступления. Славянин бы никогда так не поступил.
И ведь он убежден в этом. Он верит в это и готов делиться своими соображениями с народом через свое средство массовой информации.
- Я не хочу, чтобы у меня во дворе бегали эти черненькие дети, - объясняла мне моя бывшая сокурсница. – Я против них ничего не имею, но я же к ним в Армению не лезу.
Да, в Армению она не лезла, но в Финляндию эмигрировала и сидит там на пособии, сотканном из денег финских налогоплательщиков, и разговаривает там на чужом для финнов языке. И, думаю, очень возмутится, если узнает, что финны не хотят, чтобы в их дворах бегали ее черненькие, по сравнению с финнами, дети.
В Штатах, где периодически живу я среди наших эмигрантов, выходцы из России, конечно же, разговаривают друг с другом на своем грубом, по мнению американцев, языке. Да еще самих американцев на этом самом языке постоянно называют тупыми идиотами. И не смущает нас, что мы понаехали и что находимся в гостях. А американцы, при этом, улыбаются. И не разу за все годы ни я, ни кто другой из наших не почувствовали там хоть сколько-то предвзятого к себе отношения. Но сами мы, меж тем, не преминем напомнить гостям, что они в гостях.
Дело не в Кондопоге. Не в этом отдельно взятом карельском городе. Не в том, что там кто-то кого-то видел на черном «Мерседесе» без номеров. Сдается мне, этот черный «Мерседес», во многом, плод народного воображения, наподобие какого-нибудь черного рыцаря или черного прапора. Дело в том, что кондопожские события могли и могут произойти в любой точке как нашей республики, так и всей страны.
- Вы спросите на рынке, - говорили мне кондопожане, - вам там каждый скажет, как чеченцы их захватили, цены регулировали и продохнуть не давали.
Я спросил.
- Что за чушь? - сказали торговцы. – У нас всего семь чеченских женщин работало. Так же, как и мы по 12 часов стояли. Как и мы в Москву за шмотками ездили. И цены нам никто не устанавливал. У нас же один из самых свободных рынков в Карелии был.
- Ерунда, - ответили мне те, кто на рынке не работал. – Это чеченцы их запугали.
Страх чужих – совершенно естественная черта человеческого организма. Это, как говорил Остап Бендер, медицинский факт. Сознаваться в собственном страхе человеку унизительно, и мозг преобразует страх в ненависть, услужливо пытаясь подогнать причины этого трущобного чувства. Вопрос в том, насколько мы сможем устыдиться этой ненависти. И, по идее, государство обязано просвещать, успокаивать, объяснять – одним словом, удерживать болезнь в стадии ремиссии. Но, кажется, государство наше как раз заинтересовано в том, чтобы ненависть эта жила и проявлялась.
По Первому, самому что ни на есть государственному каналу придворный глашатай Михаил Леонтьев целый час рассказывал нам о том, что чеченцы – это народ, который понимает только язык силы. То есть, государство исподволь дает нам понять, что весь без исключения чеченский народ одинаково дик, и разговаривать с его представителями бесполезно. Их можно только убивать.
Бывший военком написал в петрозаводскую мэрию письмо с требованием закрыть овощной ларек рядом с военкоматом, так как в нем торгуют «лица с явными признаками кавказской национальности». По идее, мэрия должна была объяснить военкому, что «кавказской национальности» в природе не существует, что в цивилизованном обществе за такие слова лупят канделябрами, и что национальность, в принципе, не может служить поводом для лишения людей работы. Но мэр города этого не сделал, фактически, обозначив свой взгляд на эту проблему.
Хозяева многих ночных заведений города запрещают людям с кавказской внешностью приходить туда. Не тем, кто как-то плохо проявил себя в прошлом, а всем без исключения. И некая добрая, честная, принципиальная работница мэрии убеждена, что это правильная мера. Власть словно бы подтекстом дает нам понять, что ненавидеть некоторые народы можно. Ведь лучше существующий в нас запас агрессивности направлять во вне, уводя тем самым его от себя. Впрочем, мы это еще в школе проходили. Да, не запомнили.
Комментарии
Уважаемые читатели! В связи с напряженной внешнеполитической обстановкой мы временно закрываем возможность комментирования на нашем сайте.
Спасибо за понимание