В рамках рубрики «Личное мнение» представляем нашим читателям новый проект «Диалоги на кухне». Постоянными собеседниками в рамках "Диалогов" станут психотерапевт и конфликтолог Владимир Берштейн и Георгий Киреев, историк, публицист.
|
В.Б. Меня в последнее время буквально ошарашивает риторика наших руководителей в адрес зарубежья. В ней, на мой слух, явно звучит высокомерие и спесь. Обратите внимание: рефреном звучат мантры о том, что мы не пойдем по пути холодной войны, не позволим вновь опустить железный занавес и нас не удастся склонить к убеждению, будто мы окружены вражьей силой. Но при этом лексика и интонации такие, какие обычно используются при разговоре именно с врагами.
Г.К. Да, но для меня важнее другое. Опыт жизни, как в советское, так и в нынешнее время, убеждает: что бы ни говорили и обещали наши руководители, в реальности все окажется с точностью до наоборот. Так что у меня выработалось особое восприятие.
В.Б. Как и у меня – от противного?
Г.К. Именно. С все больше понимаю: чем громче великоречие, тем меньше за ним реального. Так что во все, что нам сегодня чуть не круглосуточно обещают по всем телеканалам, я совершенно не верю.
В.Б. Вы утверждаете, что за российским великоречием обычно ничего нет. Но Россия – давно оформившееся, утвердившееся государство, со своей историей, со своими всевозможными ресурсами, которые позволяют все же немало делать для граждан… Однако почему с нашей стороны по отношению к другим странам так часто проявляется спесь, которая выдается за державную гордость?! И большинство россиян воспринимают ее с удовлетворением. Но гордые люди всегда держатся спокойно, терпимо и доброжелательно. А высокомерие и спесивость – психологическая защита тех, кто постоянно сомневается в своей состоятельности. Откуда же это в нас, да еще в совокупности с уверенностью вины в этом «подлых иноземцев»?
Г.К. Заметьте: то, что вы сейчас сказали, причудливо сочетается с сетованиями ура-патриотов, будто мы, в отличие от других наций, любим прилюдно заниматься самобичеванием. Будь так – это очень скверно и недостойно для любого народа.
Но ведь на самом деле на всех уровнях непрерывно только и слышишь о том, какие мы выдающиеся, многоумные, достигшие больших высот, и как мы еще всем покажем… И стоит в этом хоть чуть усомниться, как это сомнение немедленно объявляют самоуничижением, а по усомнившемуся тут же открывается огонь из всех идеологических орудий.
На самом деле «сомневающиеся», а к ним отношу себя и я, вовсе не ругают и не унижают свою страну, а пытаются дать адекватную оценку тому, что мы из себя представляем. Мы часто слышим: нас недооценивают, стремятся поставить на неподобающее нам место, превратить в сырьевой придаток… Если всерьез задаться вопросом, кто все это с нами проделывает, ответ у меня один – мы сами!
В.Б. Действительно, мы жили и сегодня живем в государстве, которое никому и никогда не прощает своих ошибок. Меня давно и по-настоящему беспокоит преследующая наше руководство и многих простых граждан потребность искать вокруг себя недоброжелателей, на которых так легко списать то, в чем мы несостоятельны. Дескать, это они не дают подняться с колен, и из-за них страна пребывает в униженном положении. И в рамках подобного восприятия действительности получается, что подняться с колен можно только, играя мускулами, проявляя неуступчивость и ставя на колени других.
Г.К. Эти вечные стенания по поводу окруживших нас «врагов» мешают сосредоточиться на том, что нам действительно надо делать. Пока мы гнали за границу нефть и другое сырье, чтобы получить средства для возведения ударными темпами Сверхдержавы, другие обустраивали свои дворики и сортиры и занимались тем, что давало им достаток.
Крошечная страна Швейцария спокойно собирала часы, варила сыр и «попутно» стала крупной банковской державой.
Даже китайцы и те на «презренном» ширпотребе и сборке изделий тихой сапой умудрились продвинуться в мировые державы.
В.Б. Я тоже считаю, что следует максимальное внимание уделять собственной стране и дело делать! А не крутить головой во все стороны света, выискивая тех, кто, вроде, косо взглянул в нашу сторону, не то сказал или поступил не так, как нам хотелось бы. Мы чрезмерно озабочены своим имиджем великой державы.
Г.К. И нам все недосуг заняться полезным делом, мы гоняем флоты и бомбардировщики к дальним берегам, как малые дети. Военно-политический эффект этих «демонстраций силы» близок к нулю и вызывает у реальных держав только снисходительную улыбку. Впрочем, наши власти это сами понимают, поэтому подобные акции проводят скорее, чтобы впечатлить наивных россиян, чем реально устрашить Америку. И даже наши планы модернизации армии не особо тревожат американцев – на соотношение сил в мире это влияния уже не окажет.
В.Б. Поскольку наше страстное желание быть самыми великими и ужасными все никак не реализуется, нам надо объяснить себе, почему. Напрашивается самое простое: нам мешают! Не дают! На одном из заседаний Государственной Думы какой-то депутат с душевным надрывом сокрушался: дескать, были времена, когда Россия чуть не ежегодно прирастала новыми землями, а теперь… Вот не может он полноценно жить без новых земель! Да на кой ляд они ему, если, я уверен, у него и в своем-то округе еще забот невпроворот? У нас отсутствует ощущение самодостаточности.
Г.К. Я думаю, что стремление к самодостаточности бессмысленно. Мы живем в условиях стремительного усиления взаимозависимости. И для нас, навсегда отставших в микроэлектронике, автомобилестроении и других стратегических отраслей, самодостаточность не только недостижима, но и приведет к еще большему отставанию. Надо осознать простой факт: в погоне за сверхдержавностью мы сами себя превратили в «керосинщиков» и упустили возможность стать технологической державой.
В.Б. Но массе наших обывателей не дано осознать взаимозависимость стран. Один мой приятель убежденно и без тени иронии заявил: «По определению, Россия всегда и во всем права, а Америка и НАТО ни в чем и никогда правы быть не могут!». Такое понимание он называет патриотизмом. Вот вам результаты усилий телеведущих типа Леонтьева и Пушкова и полного отсутствия противовеса им. И вот вам концентрированное выражение нашей внешней политики. То есть, что бы ни вещали наши деятели для зарубежного потребления, они стремятся не к взаимозависимости, а к зависимости всех от нас. Что и выпадает в осадок в головах наших граждан. Творить себе врагов мы научились. А кто нынче у нас в лучших друзьях? Естественно, враги наших врагов. Славные ребята! Ахмадинеджад, Башар Асад, Уго Чавес, движение «Хамас»…
Г.К. Когда-то мы выбрали этот путь и это можно подтвердить историческими фактами. Самое печальное, что сколько раз и куда бы мы ни пытались свернуть, неизменно вновь выруливаем на ту же дорогу. И ведет она в тупик.
В.Б. Может, так случилось потому, что России на протяжении веков приходилось преодолевать множество препятствий и слишком часто воевать?
Г.К. Другие преодолевали не меньше, и воевали не реже. Просто мы всегда нерационально использовали то, чего достигали в своей борьбе. А использовать рационально – это, в первую очередь, во благо человека. Нам же до отдельно взятого человека дела, как правило, не было. Потому империя, возведением которой мы были заняты, пространства необозримые имела, а на массы опереться не могла. Ибо, как известно, люди, составляющие эту массу, все вместе могут быть «за», но каждый в отдельности – «против».
И наша империя всегда будет подобна песчаной крепости, ничем не сцементированной кроме навязываемой нам идеи Величия. И что любопытно? Нам всегда внушали: для нас традиционно общинное сознание, коллективизм. Однако, что перво-наперво делают россияне, построив свой дом? Огораживают высоким забором! У нас ведь даже вокруг могил ограды сооружают! Вы видели подобное на «индивидуалистическом» Западе? Это вечное бессознательное стремление отгородиться и не дает нам нормально интегрироваться ни в Европу, ни в Азию.
В.Б. Конечно, никакие мы не коллективисты, хоть и любим об этом поговорить. То, что мы понимаем под нашим коллективизмом, есть стремление к уравниловке. Мы всегда охотно откликались на призывы всем жить и думать одинаково. И получается, только после смерти можно позволить себе проявление индивидуальности. Вот вам и оградки вокруг могил, и разнообразие памятников на них. На Западе люди при жизни живут хорошо, но очень по-разному. А после смерти – все одинаковы, и надгробья почти одинаковы – плита и надпись. Большую часть прожитой мной жизни в моей стране делалось все возможное, чтобы было наоборот.
Г.К. Наше стремление к уравниловке объясняется просто. Поскольку мы подданные, то с какой стати, кто-то должен выпендриваться? В холопстве все равны. К тому же, чтобы вертикаль власти была устойчивей, вокруг все должно быть утрамбовано. Если кто-то начнет «высовываться», есть угроза разрыхления.
В.Б. Я глубоко убежден, что в людях в норме заложен глубинный протест против глобальной зависимости от власти. Когда не в состоянии эту зависимость разорвать, начинают поиски виноватых. Власть, осознавая это, «виноватых» постоянно и быстро подсовывает. Если она не будет этого делать, есть вероятность, что рано или поздно народ окончательно сосредоточится на наших внутренних проблемах, трансформируется из подданных в граждан и найдет истинных виновников, которые совсем неподалеку.
Г.К. Ну, а пока что мы «поднимаемся с колен», похоже, не столько для созидательной работы, сколько для того, чтобы кому-нибудь морду начистить.
В.Б. Слушайте, а когда и перед кем Россия стояла на коленях?
Г.К. Всегда! Перед собственной властью. Но, оставаясь в таком положении, мы хотим создать впечатление гордо стоящих во весь рост перед окружающим миром.
В.Б. Не уверен, что подобное сочетание поз достижимо.
Комментарии
Уважаемые читатели! В связи с напряженной внешнеполитической обстановкой мы временно закрываем возможность комментирования на нашем сайте.
Спасибо за понимание