Леонид Владимиров: "Я был серым как штаны пожарного"

Он отметил свое 73-летие на сцене, играя короля Лира. Кто-то мечтает о таких подарках на день рождения, но только не заслуженный артист Литвы, заслуженный деятель искусств России и Карелии Леонид Владимиров. Проведя более полувека на сцене и сыграв сотни ролей в театрах Петрозаводска, Санкт-Петербурга, Вильнюса, он не боится сказать режиссеру: "Это не мое". Он не скрывает даже от журналистов того, что у него не получается. А окружающие утверждают: "Владимиров как хорошее вино: чем старше, тем лучше". А какой на самом деле Леонид Владимиров, пришедший в актеры Русского театра драмы из монтировщиков сцены и сумевший завоевать сердце первой красавицы и героини редкого дарования Веры Михайлиной? После отшумевшей премьеры "Короля Лира" в Национальном театре Леонид Михайлович встретился с журналистом "Столицы на Онего" и был как всегда искренен.

– В данный момент у меня никаких мыслей нет. Голова пуста. Лир все вынес. Нужно время, чтобы отойти от премьеры, – смеется Леонид Владимиров.

– Лет 15-20 я хотел выйти на сцену в образе другого шекспировского персонажа – Ричарда III. А Лир – это не та роль, о которой можно мечтать. Слишком много негативного. И когда Дежонов подошел и спросил: "Как я отношусь к Лиру?", я честно ответил, что никак не отношусь. Перечитав пьесу, пришел к выводу, что это действительно не мое. И я понадеялся, что данная постановка останется в планах, которые, возможно, и не будут осуществлены. Когда же работа над "Королем Лиром" началась, то из-за различных поездок театра репетиции шли ни шатко ни валко: иногда репетировали один раз в неделю без трех-четырех персонажей. Но на последнем собрании перед отпуском нам сказали, что сезон мы должны открыть "Лиром". И я начал "бороться" с Шекспиром в переводе Пастернака. Пол-отпуска потратил на то, что вызубрить роль. В жизни никогда этого не делал, потому что роль всегда ложится, когда идет репетиционный процесс. А тут пришлось. Безусловно, эта гонка, эта зубрежка сказались на моей работе: есть сцены, где я не уверен в себе. Но премьера состоялась, три спектакля сыграли. Теперь "Лира" покажем в октябре. До этого пройдет ряд репетиций, во время которых, надеюсь, что-нибудь удастся исправить, почистить.

– Я очень много работаю на малой сцене: "Старосветские помещики", "Иллюзионист". И я люблю это дело. Мне хочется, чтобы и зрители видели мои глаза, и я их видел. Во втором акте в сценах, где Лир предстал в образе сумасшедшего старика, в зале стояла гробовая тишина. Зритель нас слушал. Значит, ему было это интересно. Значит, мы попали. А первый акт шумный (старик Лир, решив выйти на пенсию и жить в свое удовольствие у дочерей, проявлял чрезмерную активность), и за реакцией зрителя было следить нелегко.

– Да, к сожалению. Но это не значит, что я должен сойти с ума. Просто характер у меня такой. Семья относится к этому с иронией. Жена, с которой через два года нам отмечать золотую свадьбу, привыкла к моему шуму. А дети, внуки сегодня не часто меня видят – живут в Питере и Москве. Недавно у нас в семье произошла большая радость – родился правнук, с которым я лично еще не знаком. Нет времени куда-то ездить из-за работы, да и жена больна, ее одну не оставишь.

– Дума такая есть. В следующем году заканчивается мой договор с театром, там будет видно: выходить на пенсию или тебя просто попросят (смеется).

– Я начинал свою работу в театре, проходя практику в строительном техникуме, – к 7 ноября 1955-года мы сдавали здание Русского театра драмы. Я никогда в жизни не думал, что попаду в этот храм Мельпомены как артист. Но меня затащили в самодеятельность, где сыграл одну роль, и актер Театра драмы Николай Макеев мне, 18-летнему мальчишке, попавшему в одну нехорошую компанию, сказал: "Приходи в театр, будешь под моим присмотром". И с 1 января 1956 года я был устроен монтировщиком сцены. Потом в театр пришел новый главный режиссер, который решил поставить пьесу Розова "В поисках радости". На главную роль ему нужен был мальчик, который воюет с мещанством, рубит мебель и т.д. Два актера, которых режиссер пробовал на эту роль, его "не зажгли". Он хотел найти кого-нибудь помоложе. И тут Макеев предложил обратить внимание на меня. Дали мне почитать текст, на следующий день я знал его наизусть – память-то была хорошая, не то, что сейчас. Когда я сыграл предложенную сцену, претенденты на эту роль получили отставку. Немного было в Русском театре спектаклей, которые бы имели такой успех – около 50-ти полных аншлагов! Так меня зачислили в труппу.

– Сам не знаю. И она смотрит на меня и говорит: "И как это так получилось?" Помню, как она подошла ко мне после спектакля "В поисках радости", похлопала по плечу и сказала: "Молодец!" И ухаживаний-то никаких особых не было. Цветы не дарил. Я был серый как штаны пожарного. Только что отвязался от компании. Она мне что-то говорит, а я отвечаю: "фиу". Запас-то словарный был маловат. Что я вынес из строительного техникума? Мат-перемат.

– Штамп в паспортах на гастролях в Рязани. Случайно. Мы решили уехать в театр группы войск в Германию. Собрали группу актеров, с режиссером в Питере встретились. Все документы были отправлены. Мы ждали только вызова. Но для того, чтобы спокойно уехать, желательно было официально оформить свои отношения. Находясь в Рязани на гастролях, пошли на фильм "Женщины востока" в местный кинотеатр, а напротив него находился загс. Мы туда и зашли. Там сначала не хотели нас расписывать, говоря, что между подачей заявления и регистрацией брака должен пройти определенный срок. Но потом сказали: "Пригласите в свидетели Георгия Ситко – распишем вечером". Мы пригласили всех! А в Германию так и не поехали. Вызов пришел, когда мы находились на гастролях, и директор театра Сергей Звездин его спрятал.

– Я ездил везде за женой. В Петербург ее пригласил главный режиссер Театра им. Ленсовета Игорь Петрович Владимиров. А я уже как довесок поехал. Владимиров тогда снимался в двухсерийном фильме "Твой современник". А в своем театре он начал репетировать "Трехгрошовую оперу". Вызвал меня к себе и говорит: "Я завтра уезжаю, а вам нужно явиться на репетиции в качестве моего ассистента и вести общее руководство". Мама дорогая! В спектакле было занято целое созвездие актеров: Алиса Фрейндлих, Анатолий Равикович, Алексей Петренко! А меня, как щенка бросают в воду, бросили в режиссуру. Выплыл. Владимиров приезжал только на выходные и принимал работу.

– Из Петербурга пришлось уехать. В конце 60-х сыграли в первый и последний раз спектакль по пьесе Розовского, который переписал "Мистерию Буфф" Маяковского. Эту постановку Петра Фоменко сразу запретили. И я в составе пятерых делегатов ходил к первому секретарю обкома, пытаясь защитить Петра Наумовича. После этого похода нас собрал Владимиров и сказал: "Я вас не увольняю, но что вы теперь будете делать в театре?!" И мы все разъехались. Но я об отъезде из Петербурга не жалею. Мы с супругой 20 лет провели в театральной Мекке – Русском драматическом театре Литвы. Там я работал с такими известными режиссерами, как Виктюк, Вилькин, Фоменко, Някрошюс. В Вильнюсе я впервые попробовал себя в роли режиссера, поставив там спектаклей пятнадцать.

Но когда начались небезызвестные политические события, мы с женой решили вернуться в Петрозаводск.

– Она могла бы играть. Но в Национальный театр, где я стал главным режиссером, я ее не мог пригласить – это было бы неправильно. Ну а в Русский театр она не пошла. Посмотрев пару спектаклей Драмы, она сказала: "В этом театре я работать не хочу". И все, как отрезало. Я даже удивился. Думал, что она будет цепляться за сцену. А потом болезни начались…

– Реконструкция – это холера! Когда ремонт делали в зрительном зале, мы играли, как сейчас играем "Лира" – публика сидела на сцене. Потом мы перебрались в фойе. Затем стали мотаться по школам. Играли в филармонии, здание которой сгорело. Приступая к новому спектаклю, не знали с художником, на какой сцене мы его поставим. Однажды министр культуры Татьяна Калашник сказала: "Ну, что вы мучаетесь?! Давайте закроем театр. Будем платить полтора года (именно в такие сроки обещали сделать ремонт – Прим. автора) труппе зарплату". Я не согласился, зная, что так не бывает – платить тем, кто не работает, никто не будет. И мы мучились восемь лет. Так что сложностей было много. И сегодня я не завидую театру "Творческая мастерская", которому предстоит пережить реконструкцию или большой ремонт. То, что все это затянется на годы, сомнения нет.

– Когда министр культуры мне это предложила, я пошел в театр, пообщался с коллективом, но там поднялась такая буча! Я понял, что мне это ни к чему. В итоге этот коллектив съел сам себя. Нужно думать о театре, а не о самом себе. Если "я" актера выходит на первое место, то любая труппа развалится. У всех кого скушали в том театре, была именно такая точка зрения. Поэтому я не защищал Театр драмы, когда его закрывали.

– Я нашел хорошую пьесу, чтобы поставить настоящий спектакль. Собрал актеров из Русского театра. Но когда начал читать им пьесу, то увидел, что у них такие тусклые глаза! Передо мной сидели люди, которым ничего не надо. Со скрипом дочитал текст до конца. Предложил обсудить, а в ответ молчание. Попрощался, пообещав еще встретиться, созвониться. Но сам я прекрасно понимаю, что ставить эту пьесу с этими людьми я не буду. Ведь эта работа, прежде всего, им нужна, а не мне, а у них глаза не горят…

– Сделал инсценировку "Вино из одуванчиков" Бредбери. Очень хочется поставить этот спектакль, потому что в репертуаре не хватало и не хватает пьес для подростков. У нас есть, кому играть – молодежь пришла. А вообще много работать я не намерен. Память-то уже не та (смеется).

А вы знали? У нас есть свой Телеграм-канал.
Все главное - здесь: #stolicaonego