Че-то, блин, чего-то я и подошел

В Петрозаводске выступал поэт Горохов (65 кг).

 

Горохов – это такое неожиданное, необычное и забавное явление, возникшее пару лет назад в безбрежных сетях Интернета и материализовавшееся на днях в кафе-баре ФМ. Поглазеть на живого Горохова явилась публика все больше подготовленная. Та, что уже нахохоталась над его видео-роликами, наприкалывалась над его потешными шапочками и напотешалась над его прикольными выражениями лица.

Бывает все так классно
Так классно, прямо, все
И тут, ба-бах, ужасно!
Ужасно стало все!

«И? – думают пушкинофилы и ахматоволюбы. – Дальше-то что?».

И, раз, опять все классно, - мяучит им из компьютера полуголый Горохов. –
Прям классно-классно все.
А потом меняется в лице и рычит:
Ба-бах опять ужасно!
Ужасно, прямо, все!

А потом снова классно, снова ужасно, классно, ужасно, и так из двух наречий, одного местоимения и пары-тройки междометий получается эдакое ритмическое нечто. Да, еще и не без смысла.

Этим экстравагантным произведением безвестный гражданин Владимир Горохов в свое время завоевал сердца широких масс Интернет-общественности, и продолжил свое триумфальное шествие по умам народным, создавая все новые и новые вирши. Слов, по прежнему, не много. Как говорит сам пиит, первые сто стихотворений он сочинил, используя от силы сто слов. В основном, это были слова «порой», «блин», «че-то», «че» и «попа».

Стоишь порою где-то в шапке
Чтоб не в руке ее держать…

…

Порой на танке ты поехал
Куда-то, скажем, в магазин…

…

Порой погладили мы попу
От всей кому-нибудь души…

Все это причудливо перемешивается, переворачивается, выглядит дико и вопиюще безграмотно. Сказуемые придаточных предложений выскакивают в главные, все как-то сикось-накось и наперекасякость.

Не понимаем часто носит
мы тех, кто челку на бочок.

Ну, казалось бы, что ему стоило написать:«не понимаем часто тех мы»? И грамотно, и понятно, и все равно потешно. Так, нет же! Ему нужно все перевернуть и выставить себя полным ошлепком. Ибо таков его лирический герой. Ошлепок. Вроде как, например, у Зощенко. Простоватый и незатейливый. Народный такой. И доступный. При этом море экспрессии, бьющая через борт мимика, резкие перепады интонации – в общем, смешно.

«Блин, тыщу лет такие челки
Уже не носят ведь. Он че?!».
Но он, мятежный, поругавшись,
со всеми, кто так говорит,
Умрет, но челка, как и прежде,
На тот бочок его лежит.

В общем, поэт рвал зал два отделения на протяжении почти полутора часов. Некоторые привередливые граждане, послушав много Горохова, решили, что такую поэзию можно гнать погонными километрами, но, сдается, нечто похожее в начале предыдущего века говорили и о Волошине, и о Хлебникове и о всяких-разных обэриутах. Тогда искатели новых форм, вообще, писали в столбик одни буквы, их пародировали и высмеивали, а сейчас, ничего, уважают, проходят в вузах и ссылаются. Главное же первому открыть какую-нибудь дверь, и тогда все следующие будут простыми подражателями.

Правда, бросалось в глаза, что на сцене поэт был, что ли, более сдержан и застенчив, чем наедине с камерой. Однако, сам он объяснил это вовсе не скованностью, а разностью форматов. Мол, раньше, да, он стеснялся выступать на публике. Пытался, но все как-то, не получалось. Потому, в общем, и начал читать сам себе на камеру. А теперь уже зажатости нет. Просто, он считает, что на видео зритель видит только лицо крупным планом, поэтому там нужна активная мимика. На «живом» же выступлении человек виден целиком и довольно издалека. Плюс, одно стихотворение на видео является самостоятельным произведением, в контексте длинного выступления - невозможно исполнить абсолютно по-разному сто с лишним стихов.

Еще мы узнали от Горохова, что до 27 лет он не работал, а все учился и учился. Буквально, как завещал великий Ленин. Во Французском университетском колледже в Питере, в институте проблем современного искусства в Москве и даже в Швейцарской консерватории - теории музыки. А французский выучил, все больше, самостоятельно. По фильмам, песням да учебникам. Говорит, что библиотека французская в Санкт-Петербурге чудо как хороша. Изобразительным искусством интересовался, филологией и хотел найти какую-то новую форму. Ну, чтобы как-то не тривиально. Никому не подражал, искал свое и нравился ему поэт-минималист из 90-х Герман Лукомников. (Это который писал, что он «поэт-минималист- гетеросексуалист»... или, скажем, следующее бессмертное стихотворение:

8, 8, 50,
9, 9, 60,
18, 19,
40, 40, 50.

7, 14, 1,
25, 31,
48, 48,
251).

Некоторые темы Горохов брал у него, но стиль избрал свой.

Вообще, Горохову нравится «черная» музыка, джаз, и, как он говорит, в ритмике своих стихов он пытается воплотить некоторые джазовые принципы. Еще он умеет играть на фортепиано. Из режиссеров любит Годара. Из спорта - ничего. Разве что зарядку. Ну, а прорыв популярности случился этой осенью. Если раньше, бывало, его приглашали питерские и московские клубы, то сейчас только за последние три месяца 65 килограмм российской поэзии прокатились по 12 городам России и собирались ехать дальше до Красноярска. А к нам Горохова заманило агентство «EVENT-Профессия». Или, говоря его словами,

Вы мне подмигнули
Я к вам подошел.

А чего, действительно, не подойти, ежели подмигнули? Дело хорошее.

Александр Фукс