Памяти Василия Фирсова
|
С Васей мы познакомились более тридцати лет назад. В 1980-е годы Дмитрий Яковлевич Гусаров устроил при журнале "Север" постоянно действующий семинар для начинающих литераторов. Фирсов тогда работал на Онегзаводе штамповщиком, жил на Старой Кукковке недалеко от меня. Мы встречались, в основном, на этих семинарах.
Первые его вещи были чисто реалистические − рассказы, повесть "Суточники"… – мне нравился его стиль. Но всё это было в советско-шукшинском русле реализма. Невыдающиеся вещи. Отличала их ясность стиля, простота, которую невозможно достичь школярским изучением каких-то учебников по литературе.
И вдруг он как-то стал писать сказки. Я ему говорю по простоте душевной: "Вася, да брось ты на фиг эти сказки, такая туфта…".
Я же начинал как молодой писатель детской литературы, поездил по семинарам, насмотрелся на надуманных сказочников и занудных сказочниц. Трагическая история о том, как Молоток с Лампочкой подружились. Жуть графоманская!
Но, когда он дал мне свои тексты… это такое откровение, такое сокровище. Помню некоторые его сказки наизусть. Например, "Стыдливый Кирюха". Да здесь каждую фразу надо из серебра отливать. Она войдёт во все хрестоматии. Откуда это в нём проявилось? У человека городской культуры, который окончил нашу среднюю школу, пединститут… Откуда эта ясность, открытость? Чисто народный язык, а не стилизация, как у Виктора Пулькина, под заонежский говор.
Родился он в Вытегорском районе, который был частью Олонецкой губернии до большевистского переворота. Вытегорский уезд близок к Заонежью, где в 1870-е годы Гильфердингом и Рыбниковым были записаны былины от Трофима Рябинина и Василия Щеголенка, позже вошедшие в школьные учебники. Крепостного права в Заонежье никогда не было, была свободная крестьянская республика и потому былины Х и ХI веков, устное народное творчество сохранилось только здесь до середины ХIХ века.
Вася с его народным юмором, был последователем языковой славянской культуры, народного сказа, неожиданно через него проявившегося в конце ХХ и начале нашего ХХI века.
По жизни он был очень незащищённый, мягкий, ранимый человек. Когда он после армии работал в Набережных Челнах, он влюбился в местную татарскую девушку, но её родители запретили им встречаться, братья угрожали… В итоге они расстались, Вася вернулся к матери в деревню. А потом его сестра, которая работала почтальоном в Петрозаводске, познакомила его со своей подругой. Вася переехал в Петрозаводск, женился и устроился на завод.
Его супруга, к сожалению, не понимала Васиного дарования, уникальности, его как сказочника. Я для неё был писателем, ибо у меня вышла книга "Карьера дворника", а Вася − нет. Непонимание в семье, одиночество подвигло его к алкоголизму. А сказки он начал писать для своих детей, а потом пошло-поехало, понравилось.
Внешне он был невыразителен, без апломба − обычный мужичонка. Стоило ему выпить чекушечку, сразу попадал под мост – в вытрезвитель. Выпьет и тихо идёт себе, никого не трогает, а его − хап, и под мост.
После "перестройки" завод прикрыли, он работал какое-то время в газете "Прионежье", потом в газете "Петрозаводск", зарабатывая на жизнь рутинной писаниной. Нигде не прижился и стал "помоганцем" в той или иной бригаде у друзей, скульпторов и художников.
Помогал мне, Эдику Григоряну, Саше Байеру… Последние годы работал на дачах у писателей, ездил с Юрой Дмитриевым в экспедиции, находил и раскапывал невинно убиённых большевиками на ББК и Соловках. Он никогда не побирался, не нищенствовал. Если брал в долг, то всегда отдавал.
В творчестве он был самодостаточен и независим, а по жизни − ведомым. Никому не завидовал. Такие писатели, как Дмитрий Гусаров, Станислав Панкратов, Раиса Мустонен, Яна Жемойтелите, Дмитрий Вересов понимали уникальность дара Фирсова и, чем могли, помогали.
Когда он потерял работу, он пошёл "в народ". У него был маленький чемоданчик для фокусов, с которым он ходил по детским садикам. За малые деньги от родителей, он показывал их детям фокусы и читал свои сказки. Год-полтора кормился, как в старину, когда старики-сказочники и старушки-вопленницы "ходили меж двор". Та же Арина Федосова пела-причитала на свадьбах и похоронах. Тем и кормилась.
Народный русский скомороший юмор характерен для его сказок, и в этой роли "сказителя" он был естественен, в отличие от многих современных литераторов с их искусственными потугами под Гарри Поттера. В крестьянской сказовой культуре бывали так называемые "мужские сказки". Когда-то мужики-артельщики на севере, на Белом море, добывали артелями морского зверя, ворвань, ловили рыбу и долгими зимними вечерами рассказывали друг другу сказки и скоморошины с солёным юмором. И у Василия есть такие сказки, но он никогда не "перегибал палки", не был пошлым.
Думаю, Василий Фирсов не так просто родился, и проявился в нём уникальный талант сказочника. Тот же Шолохов появился, чтобы "закрыть" тему свободного казачества, или Скромный в книге "Перелом" "оплакал" кулаков, ссыльных переселенцев.
По жизни с ним было довольно тяжело. Чтобы ему помочь, нужно было "выйти за него замуж" и опекать. Подвигать к творчеству. Как-то у меня был спор с ним, чтобы к определённому времени он написал 20 сказок. Спор он выиграл.
Со мной Василий несколько раз работал на ледовых скульптурах. Помогал мне делать "лягушку" для родника на Древлянке, памятник в Сандармохе.
Для меня странным было его желание танцевать после двух-трёх рюмок. Он был очень пластичен и, вероятно, в танце расслаблялся. Я упомянул Фирсова в своём рассказе "Бервлюд, Саша Вайер и я". Там речь идёт о закусочной "Теремок", что когда-то была возле магазина "Темп" на улице Кирова. Среди прочих наших общих знакомых − журналистов, писателей, художников, туда часто заходил Вася, мы общались, делились новостями. Он недавно умер, но мне его уже не хватает и, думаю, дальше боль его ухода не пройдёт.
Григорий Салтуп
Комментарии
Уважаемые читатели! В связи с напряженной внешнеполитической обстановкой мы временно закрываем возможность комментирования на нашем сайте.
Спасибо за понимание