"Театр – это не пожелание губернатора"

 

 

– Думаю, что этот проект самый сложный в жизни театра. Он рождался достаточно неожиданным путем. Наши творческие контакты с Михайловским театром в Санкт-Петербурге привели к тому, что мы договорились о передаче декораций нескольких их спектаклей нашему театру. С "Летучей мышью", премьера которой состоялась в прошлом сезоне, петрозаводский зритель уже познакомился. А сейчас выпускаем "Кармен". Это все спектакли Вячеслава Окунева, художника, с которым я постоянно сотрудничаю в Музыкальном театре.

 

 

– Обычно я не занимаюсь перепевом чьих-то спектаклей или адаптацией в чьих-то декорациях. Но тут я пошел на такой эксперимент. Декорации "Кармен" – это условная установка, греческий театр, в котором можно разыгрывать спектакль любого режиссера. Поэтому мне сейчас никто не мешает, включая режиссера, ранее существовавшего в этой декорации. Тем более, мы ее сильно видоизменили, перекомпоновали. Конечно, мне надо было привыкнуть к чужой постели, влезть в нее. Это достаточно любопытный этап в моей жизни, но я его пережил. И декорация уже моя. Она монументальна. Это не театр бедноты, не малобюджетный театр. Спектакль одет в роскошные костюмы, которыми славится Окунев. Это все дает мне надежду на то, что у нас будет красивый, умный и для многих неожиданный спектакль.

 

 

– Не дороже денег. Но деньги здесь не самое главное. У спектакля очень сложная интеллектуальная стоимость. Я всю жизнь бегал от "Кармен". По несколько раз ставил "Отелло", "Травиату", "Евгения Онегина", а "Кармен" никогда. Не ставил не потому, что мне не предлагали. Предлагали и за рубежом, и в Мариинском театре. Но я не считал себя готовым для этой работы. Всегда искал повод для отказа. Иногда говорил, что не вижу Кармен в театре. А сейчас я понял, что эта тема может иметь место в моей жизни. Я никогда не иллюстрирую своими спектаклями тему, заявленную композитором. Я всегда на основе сюжета, текста придумываю историю, которая меня интересует. Если рассматривать "Кармен" традиционно, то это опера о свободолюбивой женщине, цыганочке. Некоторые ее представляли в образе чуть ли не Жанны д’Арк, а кто-то видел в ней лишь проститутку. Когда я занялся женскими темами, женскими историями, были "Тоска", "Поругание Лукреции", "Баттерфляй". Это были трогательные персонажи. Но женщины бывают разными. Сегодня эмансипированная, циничная, зарабатывающая деньги дама, которая может себе позволить пойти в мужской клуб и раздевать там мужчин, засовывая им доллары за трусы, – это норма. Современная женщина – хищница. И про это мой спектакль. Прекрасная, роскошная женщина, которая сеет вокруг себя смерть. Анализируя эту тему, я посчитал, что "Кармен" сегодня может быть уместна.

 

 

 

– Я согласился поставить спектакль в этом театре, потому что он еще не заскорузлый в смысле штампов. Потому что "Кармен" в театре – это всегда юбка, цветок в голове и бюст пятого размера. Но это все неправильно. У меня будет, в первую очередь, человеческая история. История о том, как страшно, когда женщина надевает на себя доспехи. И дело здесь не в занятии проституцией, а в способе жизни. Когда жизнь превращается в схватку полов, схватку по захвату территории. Если публика меня поддержит, я буду очень рад. Потому что это достаточно оригинальный подход.

 

 

– Мне нравится Кустурица тем, что у него цыгане – обычные люди, их трудно отличить от румын. Дело не в декорациях и тряпках, реакции абсолютно человеческие. Поэтому особого цыганского колорита, цыганщины в опере не будет. Тем более, что у меня играют русские девочки. Просто есть люди, которые занимаются темными делами.

 

 

– В детстве я провел немало времени в настоящем таборе. Но это было давно. Однажды я имел стычку с цыганами, когда ставил в Ростове оперу "Цыган" по сценарию фильма "Будулай". В произведении была заявлена тема торговли наркотиками. Боже мой, какой тут поднялся шум. Цыганские бароны кричали, что к наркотикам они не имеют никакого отношения. А позже оказалось, что все это правда. В СМИ прошла масса сюжетов о том, как цыгане распространяют наркотики. Но я никогда не воевал с цыганами. Я считаю, что подонки, ничтожества есть и среди цыган, и китайцев, и евреев, и русских.

 

 

 

– Мой контракт закончился давно. Но я не могу оставить театр, пока не передам его в надежные руки. Это все равно, что детей бросить. Театр нуждается в моем опыте. И здорово, что сюда стремятся люди. У нас два состава "Кармен". Начал репетировать третий Хозе! Нет таких театров в стране, чтобы было три Хозе. Поэтому к нам приезжают интересные, толковые ребята, которые понимают, что здесь занимаются настоящим искусством. Да, тяжело с жильем, копеечная зарплата, но артистов интересует другое – серьезная работа.

 

 

– Передача театра мною ожидаема. Мне тяжеловато – у меня много театров, за которые я несу ответственность. Например, в Казахстане есть театр, который я открыл с нуля, и скоро ему исполнится 13 лет. У меня есть обязательства перед театром в Ростове, который с моей помощью превратился из театра оперетты в театр оперы и балета. Я являюсь художественным руководителем-директором Государственного Камерного музыкального театра "Санктъ-Петербургъ Опера". Еще один театр просит помощи, и я не могу ему отказать. Так что у меня все расписано на два года вперед. После этой премьеры я сразу приступаю к репетициям в Питере, где поставлю "Обручение в монастыре" Прокофьева. И в это же время должен съездить в маленький театр музыкальной комедии в Караганде, где ждут мюзикл…

 

 

 

– Есть такое. Нашумевших премьер действительно стало меньше. Сейчас лидер в театральном процессе – опера. Много оперных режиссеров появилось. Много режиссеров – киношных, драматических – пошли в оперу. Но у последних редко получается поставить хороший спектакль, потому что нужно знать основы музыкальной драматургии, пройти эту школу. Многие ставят оперу по тексту, а я считаю, что текст в опере – это последнее дело. Есть сюжет, есть музыкальная драматургия, а слова же подставлялись, особенно в итальянских операх. А возьмите Вагнера, у него пять строчек текста и 20 минут музыки. А петь нужно на языке оригинала. Петь так, чтобы было понятно, что хотел сказать композитор.

 

Сегодня трудно говорить о каком-то чистом виде искусства. Все перемешалось: мюзиклы с опереттами, американские с русскими. Драматические актеры запели, а в опере стали петь все хуже и хуже. Все смешалось в доме Облонских…

Но все скандалы в театре имеют больше человеческую окраску. Скандал на Таганке – это скандал внутри Любимова. Он пережил себя и театр. Наверное, и в моей жизни придет период, когда надо будет созерцать море, закаты и восходы солнца. Сменились эпохи, зрители, актеры. Единоличной покорности сегодня в театре не добиться. При советской власти люди деньги не считали, потому что знали – заработать невозможно, сколько дали – на это и живи. Сейчас все капитализировалось, все смотрят в карман друг друга. Не дал суточные – скандала не избежать. Я никогда не пытался ни у кого ничего оттяпать. Зарабатываю своим трудом, и мне хватает.

 

 

– Возможно, скандалы начинаются еще тогда, когда актерам становится скучно. Театр – детская игра. Я все театры организовал в сложных условиях. Свой театр строил в 90-е годы, когда все говорили: "Ты с ума сошел, сейчас все рушится, а ты театр делаешь". Ну и пусть рушится, а у меня новое строится. И в Петрозаводске так было. Ехали артисты ко мне. "Детям" было интересно со мной играть, мои сказки слушать. Как только это кончается – то ли от режиссера это идет, то ли студийная тема заканчивается – люди начинают думать о своем быте, о том, что кушать надо и в тепле жить, и начинаются проблемы.

 

Очень жалко, что государство сегодня не вмешивается в процессы театра. Есть вопросы большого непонимания. Мы до сих пор не можем пробить закон о театре. Театр – это не пожелание того или иного губернатора: "Хочу футбол, и не будет никакого театра". Это норма жизни. Театр – это храм, куда люди идут очиститься. Мы можем лишить город храма?! Так нужно узаконить наличие храма в городе. В этом смысле коммунисты были намного умнее демократов. Они понимали, что образованный гражданин лучше, чем дикий. Они понимали, что культура – это неиссякаемый источник валютных поступлений. Нефть всю выкачают, газ весь вынюхают, а русская культура останется. Но ей надо помогать. Нужно помогать репертуарному театру. Театру, на котором воспитывается публика, воспитывается труппа десятилетиями. И я очень благодарен Сергею Катанандову, который, несмотря на все финансовые сложности, довел ремонт Музыкального театра до конца. Он притащил сюда меня. Мы с ним тесно контактировали, запустили машину. Верю, что с нынешним руководством республики мы тоже найдем контакт и понимание. Уже достаточно много времени прошло, чтобы сделать какие-то шаги навстречу друг другу. А пока думаем, как нам концы с концами свести. И появляются такие спектакли, материальную часть которых мы где-то берем, перевариваем, осваиваем, вкладываем свой интеллект и показываем публике.

 

 

– Есть планы поставить "Севильский цирюльник". Потом обязательно сделаем оперетту. А в начале декабря выйдет "Колокольчик" Доницетти. Оперу ставит Владислав Капп. Я на него рассчитываю. А дальше обдумываем постановку, которая будет рождаться в театре целиком. Я бы хотел сделать "Баттерфляй". Это щемящая пьеса. А потом мы подумаем о каком-то достаточно современном спектакле, в смысле современного звучания. Наверное, это будет Прокофьев. Это мой любимый театральный композитор. Шостаковича мы еще не потянем. Хотя труппа смогла бы спеть "Катерину Измайлову". Но я сегодня думаю о том, что режиссура – это не только умение поставить спектакль, собрать труппу, но и понимание, где, с кем и в какое время ты работаешь. Наверное, можно было "шарахнуть" в Петрозаводске "Травиату", которая идет у меня в театре и в Европе. Авангардную, сложную и эпатирующую. И мы бы напугали людей. Потому что зрители сейчас боятся, что придут в театр, а им голую задницу или мордобой покажут. Режиссура – это великий компромисс между твоими амбициями и жизнью. Не ощущать жизнь нельзя. Хотя многие молодые коллеги живут по принципу: "Не нравится – идите в жопу". Мол, эти зрители уйдут, другие придут. В репертуарном театре с публикой так нельзя. Это намоленное место, куда тропинка всегда должна быть протоптана.

А вы знали? У нас есть свой Телеграм-канал.
Все главное - здесь: #stolicaonego