Известный карельский юрист и ученый Алексей Тайбаков о современных преступниках, борцах с ними и своем милицейском прошлом.
Он мечтал быть суперсыщиком, а большую часть жизни работает преподавателем-юристом. В Карелии, где не было и нет воров в законе, он написал огромное количество научных трудов о профессиональной преступности в России, став кандидатом наук в 26 лет, а доктором – в 38. Он любит большие города, а живет в маленьком Петрозаводске, покидать который не собирается. Полковник милиции в отставке, доктор юридических наук, директор Северного филиала Российской правовой академии Минюста РФ Алексей Тайбаков – человек очень занятой, но для встречи с журналистом «Столицы на Онего» он нашел время. Так о чем же сегодня вспоминает бывший оперуполномоченный? Что думает знаток криминального мира о нынешних преступниках и борцах с ними? И почему юристов много не бывает?
Как в кино
– Алексей Алексеевич, вы окончили легендарную омскую школу милиции, куда брали ребят после школы, а не после армии. Откуда у кемского мальчишки такое желание попасть в органы милиции как можно раньше? Ведь среди ваших родных нет ни юристов, ни сотрудников правоохранительных органов.
– Омская школа специализировалась на подготовке инспекторов уголовного розыска. А я очень хотел работать оперуполномоченным. Это ведь было начало 80-х годов. Тогда в общественном сознании формировался положительный облик сотрудника милиции. Такие фильмы, как «Рожденные революцией», «Следствие ведут знатоки», «Сержант милиции», не могли не повлиять на подрастающее поколение. И я после школы не хотел быть юристом. Я, честно говоря, не совсем понимал, что это такое. Я хотел быть только сыщиком. Например, таким, как начальник Кемской милиции Сергей Константинович Самутов. Это был интеллигентный, образованный, очень рассудительный офицер милиции, на которого мне хотелось быть похожим.
– А когда стали работать сыщиком, поняли что кино и уголовный розыск это разные вещи?
– Да, я к этому был готов. В Омске нас учили не только теории. У нас преподавали опытные сыщики, профессионалы, которые прошли огромную школу практической работы. Теория и практика позволили мне прийти в отдел, уже понимающим реалии окружающего мира. Я знал, как работать. Хотя огромное влияние на меня оказали два суперсыщика. Моим учителем был Игорь Борисович Юнаш, работавший тогда заместителем начальника отдела милиции, а позже министром внутренних дел республики. Моим наставником был Леонид Тимофеевич Тимофеев, занимавший пост начальника милиции, который впоследствии стал легендарным руководителем УБОПа МВД РК. Благодаря этим мастерам, я неоднократно признавался лучшим сыщиком Петрозаводска. Тогда у нас было социалистическое соревнование, и мы боролись за это высокое звание.
– И кого вы ловили?
– Если сравнивать тот день и сегодняшний, то оперативная обстановка была более благоприятной. В основном это были кражи, грабежи. Реже разбои, изнасилования. А убийства были чрезвычайными происшествиями. Если в городе совершалось убийство, то над его раскрытием работали все без исключения работники милиции, начиная от сотрудника постовой службы и заканчивая министром. На тот момент раскрываемость в Петрозаводске была 95 процентов. Это фантастический результат. На сегодняшний день в США раскрываемость тяжких преступлений составляет 33 процента, а корыстных преступлений – 25. В нынешней России и Карелии раскрываются 70 процентов преступлений.
Эквалайзер Яку Йоле вернул
– Но у современных полицейских наверняка возможностей-то побольше в плане оборудования по сравнению с сыщиками образца 80-х. Но претензий к их работе сегодня немало…
– В чем-то современным сыщикам действительно проще. У них электронная база данных. А тогда картотека отпечатков пальцев представляла собой огромные шкафы с так называемыми дактокартами. У нас работала замечательная женщина, которая проверяла изъятые отпечатки пальцев с мест преступления по этой картотеке. Это была адская работа. Она практически потеряла зрение, но благодаря ей мы часто раскрывали преступления.
Сегодня уголовный розыск республики, в общем-то, справляется с поставленными задачами. Конечно, как в любой структуре есть здесь и подонки, и бездельники, и очковтиратели, но в подавляющем большинстве наши сыщики – это профессионалы высочайшего класса. Например, замминистра Андрей Потапов, 20 лет отдавший уголовному розыску. По 12 часов в сутки работают и оперуполномоченный, подполковник милиции Олег Васильков, замначальника уголовного розыска Дмитрий Евдокимов, руководитель уголовного розыска Виталий Зайков. Я этих людей уважаю.
 |
– А вам, как бывшему оперуполномоченному есть, чем похвастаться? Какое дело, которое вы вели, было самым ярким?
– Таких дел было достаточно. Но одним из самых громких, вошедших в историю карельской милиции, стала кража эквалайзера у тогда суперзвезды советской эстрады Яка Йолы. Он был похищен в ДК «Машиностроитель», где выступал эстонский певец. На ноги подняли все милицейские силы города и республики, ведь дело шло о престиже Карелии. Но преступление не было раскрыто по горячим следам. Хотя на первоначальном этапе появился «железный» свидетель – десятилетний мальчик. Он заявил, что видел как, эквалайзер украли два человека, дал их точное описание. Сообщил нам, что похитители сели в троллейбус, проходивший по набережной Варкауса, и якобы один из преступников сказал другому: «Надо только добраться до речного вокзала, а там все будет хорошо». Огромные силы были потрачены на то, чтобы изучить все пароходы и кометы, которые уходили в тот момент с вокзала. Был найден тот троллейбус с водителем и всеми пассажирами. По приметам были ориентированы все силы на розыск преступников. Но мы их не нашли. При этом все верили мальчику.
Так случилось, что я единственный продолжал заниматься этим делом. Мне удалось отыскать преступников. В тот момент, когда была совершена кража, в ДК занимались участники духового оркестра, и двое из них похитили оборудование. Мне удалось выйти на преступников и перехватить их письмо, которое они написали своему товарищу в Ленинград, чтобы он продал эквалайзер. Курьер, который вез музыкальный аппарат для продажи, был задержан нами в поезде «Петрозаводск-Ленинград». Так в Таллинн с эквалайзером поехали мои руководители. Я получил премию в 40 рублей и был очень горд – нам удалось отстоять честь республики.
– А что было с «железным» свидетелем?
– Я разыскал этого мальчика. Он мне признался, что все придумал. Просто ему очень нравилось, что вокруг него бегали разные люди, кормили мороженным, пирожными и катали на милицейских машинах.
Этот изощренный преступный мир
– Имея такие таланты сыщика, вы почему-то решили податься в науку. Неужели интересней стало за книгами сидеть, чем преступников ловить?
– Когда я пришел в аспирантуру, думал, что буду заниматься теоретическим осмыслением убийств или каких-то разбойных нападений. Мне было это действительно интересно. Но заведующий кафедрой Высшей юридической школы, куда я поступил в аспирантуру в Москве, Геннадий Аванесов сказал, что эти темы уже достаточно исследованы. Он предложил заняться профессиональной преступностью. На тот момент никто об этом не писал и не говорил. Считалось, что в советской стране не может быть профессиональных воров и мошенников. И я начал заниматься этой проблемой, она меня увлекала. И так получилось, что моя защита совпала с развалом СССР, сменой идеологических догматов и об этом можно было начать говорить напрямую. Моя первая работа по профессиональной преступности была написана в 91-м году. Этой темой я занимаюсь до сих пор.
– И какой у нас сейчас преступный мир? Насколько он изменился за те годы, в течение которых вы занимаетесь своими исследованиями?
– Сегодня преступный мир более изощренный. В 90-е годы одной из характерных черт преступности я назвал социальную мимикрию. Мы знаем мимикрию в живой природе, когда безобидная муха маскируется под осу и птица ее не трогает. Сейчас этот параметр – социальная мимикрия – является определяющим. Мы можем видеть благополучного человека на дорогой иномарке, одетого в костюм от Бриони, но на самом деле он будет криминальным авторитетом. Тех классических воров в законе, у которых не было за душой ничего – ни семьи, ни дома, ни денег, – уже не встретишь. Преступники, живущие по понятиям, уходят в прошлое. Сейчас это успешные люди, занимающиеся общественной и благотворительной деятельностью. Найти их, не обладая оперативной информацией, невозможно. Это раньше преступника можно было выделить из толпы по манере одеваться, вести себя, по татуировкам на руках, по знаменитым воровским перстням. Сейчас они стараются не делать татуировок и не следовать стереотипам поведения преступного мира. Так что сегодняшний криминальный мир более замаскированный и опасный.
– Но в Карелии-то криминальных авторитетов нет. И на зонах, которые в республике «красные», если и появляются маститые преступники, то это обычно люди из южных регионов.
– В Карелии действительно не было и нет воров в законе. Был лишь смотрящий Кузьмин, которого убили в 90-е годы в Петрозаводске на улице Балтийская. По оперативной информации он хранил воровской общак – черную кассу. А вообще в России не так много регионов, где отсутствуют воры в законе. К счастью, благодаря целенаправленной деятельности УФСИНа, Следкома, полиции, ФСБ нам удается иметь «красные» зоны, где все решает администрация. А пребывающие люди из других регионов для отбытия наказания не имеют возможности влиять на ситуацию в местах лишения свободы. «Раскачать зону» им здесь не удается.
Корни не пускают
– Вы преподаете уже двадцать лет. Готовите юристов, которых сегодня только ленивый не ругает. Мол, много их нынче выпускают. У нас действительно перепроизводство юристов?
– Никакого перепроизводства юристов в России нет. На сегодняшний день в США на тысячу населения приходится 100 юристов, в РФ – только 26. Мы, конечно, не должны ориентироваться на Америку, но все же… Мы должны понимать, что совершение любых значимых, судьбоносных поступков, сделок должно сопровождаться юридической консультацией. Когда мы покупаем квартиру, дачу, гараж, заключаем договор на обучение ребенка, консультация юриста обязательна, иначе последствия могут быть самыми невероятными. И телефоны хороших юристов передаются по «сарафанному радио», как и телефон хорошего врача, автомеханика и строителя.
– Вас знают и как хорошего юриста, и серьезного ученого, и опытного преподавателя. Наверняка, знали и в Москву, и Питер работать…
– Звали даже в США. Крупнейший ученый, лауреат Нобелевской премии, профессор Чикагского университета Гэри Беккер приглашал на работу после того, как прочитал мои работы. Но я не принял это предложение.
Я люблю большие города. Люблю Москву, куда часто езжу в командировки. Но таких, как я, в Москве миллионы. Если здесь, в Петрозаводске, любые вопросы, даже бытового характера, я могу решить двумя телефонными звонками, то в Москве я буду заложником огромного города, буду стоять в пробках по два часа с работы и на работу. Моя душа, сердце и разум принадлежат Петрозаводску и Карелии. Здесь живут мои друзья, с которыми я дружу уже несколько десятилетий. Здесь я дважды в неделю хожу с бывшими учениками на тренировки по боксу. Здесь я катаюсь на сноуборде, который одним из первых привез в Карелию. И главное – здесь мои предки. В Заонежье на погосте лежит не одно поколение Тайбаковых. Эти корни никуда не пускают.
Беседовала Наталья Соколова
Комментарии
Уважаемые читатели! В связи с напряженной внешнеполитической обстановкой мы временно закрываем возможность комментирования на нашем сайте.
Спасибо за понимание