– У нас в Карелии скончалась Ирина Георгиевна Русанова, человек в культуре очень известный и авторитетный. Она была лучшим директором Филармонии, а потом ее перебросили, как на амбразуру, в Музыкально-драматический театр – и там справилась, пережила ремонт. Потом же стала задавать неудобные вопросы про этот самый ремонт: почему сметы и реальность не совпадают, почему подрядчики обманывают. А подрядчики были друзьями предыдущего губера. За эти вопросы ее и сняли с директорства.
Последние годы она провела на даче. В стране нехватка качественных управленцев. А тут золотой управленец в культурной сфере огородился грибами, рыбой и домашними огурчиками.
Она мне часто говорила: "Я хочу еще пригодиться, хочу взять какое-нибудь учреждение культуры в свои руки".
Не предложили. Было ей 66. Умерла она 8 июня, в День республики. Республики, которой отдала всю профессиональную жизнь.
А мне отдала своего кота Кевина. И еще кое-какие разносолы от ее прошлогоднего урожая до сих пор хранятся у меня в кладовых.
Нашла свою старую, четырехлетней давности статью о Георгиевне. Перечитала. Стало грустно и смешно. На "Столице-на-Онего" культурная Наташка Захарчук попросила убрать из статьи две фразы. Одна была вначале: "Кевин, м…валет! Иди сюда, где шляешься". И вторая – про костер, в оригинале было – в костер нассали, а не "костер потушили". Такая она была, Ирина Русанова, крикливая, резкая, прямая.
Кто хочет попрощаться с Ириной Георгиевной, приходите в роскошный, отремонтированный при ее руководстве Музыкальный театр Карелии 13 июня с 10 до 11.
Ирина Русанова: Королева в изгнании
– Кевин! Кевин Костнер! Иди есть, пока эти две подружки все не съели! – зычный голос Русановой раздается по гладкой сентябрьской акватории Сямозера. Раньше от этого голоса дрожали стены Музыкального театра и рушился фундамент бывшего дома политпросвещения, когда Ирина Русанова была директором Филармонии. Теперь она гоняет по своей даче любимчиков – двух сучек минитаксу Клавку и хохлатую китайскую голую Фенечку да холеного британского котяру Кевина Костнера. А по хозяйству всех их гоняет Анатолий Сергеевич Наумов, заведующий производственными мастерскими Музыкального театра и муж Ирины Русановой.
 |
Лучше Русановой, казалось бы, придумать директора невозможно. Она криклива, как генерал, матерлива, как прапорщик, заботлива, как маршал и проста, как солдат. Но зато в ее полках всегда полный порядок. Когда она была директором Филармонии, ее детище получило второе место среди провинциальных филармоний России, серебряный диплом, Золотую медаль академика Лихачева и орден знак почета "Общественное Признание" от интеллигенции Петербурга.
Она привозила к нам звезд от Михалкова и Меньшикова до Распутиной и Киркорова. Причем, умудряясь дружить со всеми, кого возит, она и до сих пор обменивается любовными sms-ками с некоторыми из них. За своих артистов она готова была, что говорится, "орган зрения на орган сидения натянуть", всегда выбивала им звания, премии, все блага и теплые места под солнцем и своей административной команде тоже. Неудивительно, что когда в начале 2000-х в нашем "большом" начались смены директоров и забастовки, Русанову просто перебросили на трудный культурный участок, чтобы погасить напряженность, даже не спросив ее желания. И она свою историческую миссию достойно выполнила. И поскольку Русанова всегда была костром, вокруг которого все грелись, то с ее уходом в Филармонии погас костер. Его просто потушили. А наш генерал на новом боевом посту, уже будучи депутатом республиканского парламента, добывает деньги на ремонт театра. Там уже все дышало на ладан, проводка была просто опасной для жизни. И когда во время представления прямо на сцене случился настоящий пожар с эвакуацией зрителей и артистов, Катанандов поверил в то, что театр с колоннами пора ремонтировать.
А когда ремонт почти закончили и собирались праздновать 100-летний юбилей театра, недавний министр недавней культуры Карелии сказала: "Извини, Ира, Катанандов просил избавиться от тебя".
 |
За что уволили Русанову около трех лет назад, она не поймет до сих пор. Но, как говорил Фридрих Дюрренматт: "Любого, ничего ему не объясняя, можно посадить в тюрьму лет на десять, и где-то в глубине души он будет знать, за что". Задавала слишком много вопросов, имела депутатскую трибуну и слишком много знала? Была несговорчива, имела свою собственную жесткую позицию? Впрочем, этот стиль увольнения всех строптивых был свойственен почившей в бозе власти.
Но кто же пострадал больше от этого увольнения? Несомненно, театр лихорадило не меньше Русановой. Драму успели закрыть, а артистов уволить. А Русанова со всем своим полувековым опытом директора сидит у себя на даче в Сяпсе и собирает вокруг богему, как в старые добрые времена. К ней инкогнито прибывают артисты театра и кино, собираясь у костра вблизи ее беседки, смакуя ее знаменитые карельские отбивные – сыроежки. Музыка, стихи, гитара – все, как в Филармонии. Только без помпы, без дежурного букета от министра за несколько тысяч рублей, без приветственных адресов, а просто, сердечно, со стихами серебряного века, с матами и реалиями века нынешнего.
Русанову помнят и москвичи-питерцы, и местная богема. Летом просто художественные выходные неминуемы. Наскоками у нее рыбачат и штампуют шедевры писатели, театроведы, модные критики, артисты подтягиваются к вечеру на запах ухи. Рядом с дачей дом творчества СТД, оттуда тоже не зарастает народная тропа через сосновую стометровку. Легче перечислить, кого у Русановой не было в это время. Перебывали Сухоруков, Певцов (еще и написал в ее туалете "В Карелии все прекрасно, даже сортиры"). Были Глушенко с сыном Калягина, Сергей Юрский, Татьяна Васильева, Нина Усатова, Лариса Удовиченко, Всеволод Шиловский. Потому что дружба не зависит от званий и постов. Русанова – личность в театральном мире легендарная. Ее как любят, так и ненавидят – шумно, ярко, с выпадами в публичных местах, как и подобает миру богемы.
 |
Гордая и суровая, она никогда не пойдет на поклон к новой власти, чтобы та обратила на нее внимание, спросила: "А где у нас Русанова? Непорядок! А ну-ка позвать Русанову из Сяпси!". Но на самом деле она со своими связями, со своим директорским опытом могла бы пригодиться еще нашей Карелии. Пережив и отстрадав сердцем боль и горечь потери театра (это равноценно тому, что верующего человека отлучили от церкви), она сумела найти в себе силы отодвинуться от всего и снова разожгла костер, вокруг которого вновь собираются толпы творческих людей. Только на ее собственной территории. А про Галину Брун, приложившую все усилия к ее увольнению, говорит: "Я рада, что Галина Тойвовна наконец-то избавилась от столь обременяющего ее груза – от культуры. Она всегда страдала от непосильной ноши, везде признавалась, что не разбирается в ней".
Самой же Русановой культурная ноша никогда не была в тягость. Она продолжает интересоваться культурным процессом, следит за премьерами и все равно живет в гуще событий. В связи со всем вышесказанным вспоминается знаменитая цитата артиста Евгения Весника: "Я боюсь не министра культуры, я боюсь культуры министра". Может быть, новый министр культуры более отважен и не боится ни культуры, ни ее людей.
Наталья Севец-Ермолина
Комментарии
Уважаемые читатели! В связи с напряженной внешнеполитической обстановкой мы временно закрываем возможность комментирования на нашем сайте.
Спасибо за понимание