Жительницы Чалны рассказали, как они пытаются выжить в доме, который держится на монтажной пене.
В редакции раздался звонок.
"Это из Чалны вас беспокоят, - сказала женщина на другом конце провода. - Мы живем в развалившемся доме, но нас не расселяют. Сейчас новая программа по расселению началась, но мы опять в нее не попали. Приезжайте, посмотрите – у нас маленькие дети, мы замерзаем, дом может обрушиться в любой момент, но наша администрация ничего о нас слышать не хочет. Куда мы только ни обращались – везде одни отписки, теперь уже заявление в суд подали".
Получив адрес, мы выдвинулись к замерзающим.
Петрозаводск, Бесовец, Чална. Яркое весеннее солнце невыгодно освещало неприглядные сельские дома, покосившиеся заборы, разбитые дороги. Оставив позади частный сектор, мы подъехали к магазину, а там за поворотом, у огромной помойки, нашли дом №49 по улице Школьной. Двухэтажный, деревянный, полуразвалившийся, с заколоченными окнами, сорванными с петель дверьми, он мало походил на жилое строение.
Рядом у подъезда, на пятачке земли, который еще не превратился в чавкающую жижу, стояли несколько женщин. Настрой у каждой был боевой, всем хотелось высказаться. За несколько минут подошли еще люди. Рассказывать начали все и сразу – наболело.
"Жить невозможно, брус насквозь прогнил", "Сырость такая, что мы манту не можем сделать детям-школьникам", "У меня дочка полгодика, раз в неделю моем, потому что условий нет", "Дома разваливаются, у нас можно под окном в квартиру зайти, потому что брусьев вообще нет", "Мы на первом этаже – у нас ноги к полу примерзают, вода в ведрах за ночь льдом покрывается", "Выживаем как можем", "Трубы разваливаются, шифер пробивают – потолки текут", "А теперь еще тут помойку устроили, со всего поселка сюда мусор везут и бросают", "У меня в соседней квартире голуби живут, воркуют. Мои соседи – голуби"…
В это момент сизый голубь важно появился в оконном проеме второго этажа. Оглядев территорию, спланировал вниз. Из толпы кто-то пошутил: "О, Любка, твой сосед полетел".
Гул голосов стих.
В это время к нам подошла женщина и как заголосит – по-мхатовски так, с эмоциями, паузами, в отчаянии заламывая руки.
"Мы живем в каком-то параллельном мире. Дома сами по себе уже решето, и попробуйте обогреть это решето. Это карточный домик, он в любое время разрушится, просто рухнет на людей. Я не понимаю, как выживает в таком холоде грудной ребенок. Я, например, всю зиму спала в теплом пальто, в косынке теплой, носках шерстяных. Знаете, я ложусь и про себя думаю. Ладно, скоро весна, скоро тепло будет, печка натоплена, целый вечер топила. Я не в траншее, не в блокадном Ленинграде. Все хорошо, все замечательно – засыпаешь с надеждой. И все-таки, сколько можно вот так надеяться?! Люди уезжают, куда смогут. Райкин сказал: в тихом месте да у теплой стенки можно до 100 лет жить, а когда мы дождемся этих теплых стенок?" - закончила риторическим вопросом свой монолог женщина.
"Ну вы даете, тетя Галя", - удивились собравшиеся.
Когда эмоции ушли, начали знакомиться.
Оказалось, что в 12-квартирном 2-этажном деревянном доме по улице Школьной, 49 живут всего четыре женщины – 34-летняя Люба с четырьмя детьми (сын 13 лет, дочь 12 лет, дочь-первоклашка 7 лет и самая маленькая девочка – полгода), 41-летняя Даша с тремя детьми - 14 лет, 8 лет и 6 лет, а также 72-летняя тетя Маша и еще Алена, которая на встречу не пришла, так как была на работе.
Остальные квартиры пустуют: кто-то умер от пьянства, кто-то коротает дни в колонии, кто-то, не выдержав ужасных условий проживания, съехал на съемные квартиры. Только вот этим женщинам деваться некуда: на пенсию квартиру не снимешь, а многодетные мамы и так едва сводят концы с концами.
Дом, как рассказали женщины, построен в 1966 году, с печками, без воды. Люба и Даша с детьми сюда въехали в 2011 и 2012 году. Жилье приобрели на средства материнского капитала.
"За такие копейки нигде ничего не купить, только здесь и нашли, - сказала Даша. – Моя квартира, например, 400 тысяч стоила. А теперь мы здесь замерзаем, дети постоянно болеют от сырости и холода. Я даже детям манту не могу сделать. Печи топим, а за ночь все выдувает, спим в одежде под несколькими одеялами".
"Моя двухкомнатная – 360 тысяч, - включилась в разговор Люба. - Так я в нее еще столько же вложила. Когда мы в первую зиму переехали, я купила пену, и мы заделывали щели. У меня иней был по плинтусам. На дверях грибы росли. Мы в этот же год отодрали все полы, стены ободрали. Стенку уличную мы пенили, так даже с улицы видно - щели насквозь.
Там просто вороны могут летать, если б не обои. Мы все снимали, запенивали, утепляли. Но что сделан ремонт, что нет - толку ноль. Эту зиму не знаю, как пережила. Дочку маленькую раз в неделю купаю – условий нет, холодно. У первоклассницы – пиелонефрит поставили этой зимой".
"Холодно, конечно, - добавляет тетя Маша. – Я на пенсии, целый день топлю, уже дыры в печах – прогорело железо, а без одежды спать нельзя лечь – холодина. Потолки текут. Трубы печные разваливаются, кирпичи падают, пробивают шифер – вот и течь. Я в свои 72 года по чердаку ползаю, ведра с водой выношу, вот какая жизнь стала, не дай бог другому".
Скоро, по словам женщин, все таять начнет – и они поплывут: в подъезд домой можно будет только по доскам зайти.
"Опять начнем конструкции городить, - с иронией в голосе сказала Даша, - мужчин нет, выживаем как можем… Бабье царство у нас тут".
На работу женщины ездят в город, так как в поселке работать негде: когда автобус придет, на нем, а если нет - на попутках по цене билета.
"Билет 70 рублей стоит – туда-обратно 140", - поясняет Даша.
Много ли приходится платить за такие апартаменты, интересуемся у собравшихся.
"Эх, счета приходят – закачаешься, - говорит самая бойкая из женщин, - ничего не делают, а деньги берут!"
"У нас в квартире дождь с потолка идет, а УК "Энергия" за это еще и счета выставляет, - возмущается Даша. – Я судилась с ними, они говорят у них все сделано, а проверять никто не приезжал. Так и приходят нам счета за обслуживание дома по 600 рублей. А этот дом с года постройки никакого ремонта не видел, все развалилось уже. Дышим плесенью. Мерзнем. Воду с колонки носим, так за нее тоже деньги берут – 90 рублей в месяц".
"Это хорошо еще в эту зиму колонка не ломалась, - добавляют другие жильцы. - Так бы за километр к речке пришлось ходить". Женщина машет в сторону колонки. Она действительно виднеется вдалеке, возвышается над грязью обмотанная ветошью труба.
"Больше всего, конечно, за электричество приходит, - признается Люба, - потому что все на обогревателях. В холодное время, если хорошо жечь, то две тысячи нагорает, а то и три может быть. Не будешь же детей морозить. За мусор отдельно платим – 100 рублей с человека в месяц, а посмотрите, никто его не вывозит – помойку такую устроили – живем уже на помойке, со всего поселка сюда теперь машины едут и все здесь сгружают".
После разговора на улице, вдоволь налюбовавшись видами снаружи, нас пригласили на экскурсию.
Женщины показали развалившиеся дровяники за домом, монтажную пену, предательски вылезающую между досками, сгнивший фундамент, пустые, болтающиеся на болтах ящики для газовых баллонов и выгребную яму, куда сливается вода с туалетов.
Что особенно сильно впечатлило, так это расположение очага антисанитарии – прямо под окнами первого этажа, у подъезда. Во дворе, где играют дети.
"Сейчас снег сойдет, такая вонь начнется, - сказала Люба, - страшно подумать, чем нам и нашим детям дышать приходится".
В подъезде было темно и страшно, полы опасно скрипели под ногами, сквозь провалы в полу виднелась вода, на лестнице перед входом на второй этаж мы уткнулись в калитку с щеколдой.
"Это от собак, - пояснила Люба, - чтобы не забегали. А это я тут немного стены расписала, чтобы не так страшно было".
Перед нами открылась целая поляна цветов на стене – это Люба, мастер по маникюру, стены украсила. В квартире у нее после улицы казалось тепло, но обманчивое ощущение сразу развеялось, как только мы увидели подростка, сидевшего у компьютера, полностью закутанного в меховое одеяло.
Все вокруг было застелено паласами, одеялами – для тепла, по кровати ползала маленькая девчушка.
Люба показывала свое жилье, рассказывала, что сделала, объясняла, почему холод проникает в квартиру. Дети сидели тихо, даже малышка не хныкала, будто понимала, что мама опять за них борется.
Перешли в соседний подъезд и увидели ту же картину – гниль, вонь, разруха. Даша и тетя Маша живут по соседству, на втором этаже. В квартирах чисто и светло, порядок наведен по-женски: дырки, прогрызенные мышами в обоях, подклеены, протершийся пол прикрыт половичками, обрушающаяся печь побелена. Над дверью висят обереги, на стенах иконки. Видимо, без них в этом доме совсем страшно жить.
Как рассказала Люба, которая как раз и звонила в редакцию, их дом в Чалне местная администрация в 2015 году признала аварийным, непригодным для проживания.
Но произошла ошибка: при признании дома аварийным необходимо было по закону привлекать экспертную комиссию, а этого сделано не было, и чтобы избежать нарушения со своей стороны, власти Чалны в 2018 году отменили свое постановление о признании дома аварийным.
В результате, по словам Любы, их дом не попал в программу расселения.
После долгих мытарств по инстанциям (отдел по защите прав потребителей, фонд содействия реформирования ЖКХ, омбудсмен Шарапов и т.д.), они скинулись и заказали платную экспертизу дома, которая в очередной раз признала, что дом аварийный, непригодный для проживания. На основании проведенной экспертизы власти Чалны в декабре 2017 признали дом аварийным и подлежащим расселению. Это подтверждается документами, которые Люба получила из Минстроя Карелии.
Но здесь вновь беда подстерегала жителей. Так как дом был признан аварийным после января 2017 года, он не попал в новую программу расселения.
В новую программу вошли 636 аварийных домов, признанные таковыми с 1 января 2012 года до 1 января 2017 года, отмечается в правительстве Карелии.
"Когда мы пошли в администрацию смотреть списки и не нашли своего дома, были возмущены, - рассказывает Люба. - Потребовали, чтобы наш дом включили в список на расселение, так как фактически он в 2015 был признан аварийным, но правды не добились и написали заявление в суд. Теперь суд будет разбираться в нашем вопросе. Первое заседание, кстати, уже прошло. Суд запросил документы из администрации и в Минстрое".
Ира Меркова
P.S.
На встрече у дома №49 были и жители рядом стоящего дома №48. У них такая же история с расселением, только осложняется тем, что их дома по бумагам не существует! Нет ни жильцов, ни строения! Им даже счета не приходят.
А тем временем люди там живут, и 68-летняя тетя Галя, произнесшая эмоциональный монолог на встрече, и 40-летняя Наталья, купившая квартиру на материнский капитал. Это она рассказывала, что тапки к полу примерзают и вода за ночь в ведрах льдом покрывается. Живет здесь и 64-летний Иваныч с женой, который однажды остался без окон: они просто выпали от того, что дом покосился.
Как и когда их будут расселять, видимо, тоже решит суд.
Комментарии
Уважаемые читатели! В связи с напряженной внешнеполитической обстановкой мы временно закрываем возможность комментирования на нашем сайте.
Спасибо за понимание