Валентина Николаевна Пивненко отмечает "тихий" юбилей.
Валентину Пивненко недаром называют "легендой карельской политики". Она представляет нашу республику в Госдуме уже 17 лет. А до этого было профсоюзное движение, Законодательное собрание и Совет Федерации. Ее любят, ее уважают, ей доверяют тысячи людей, живущих в нашей республике. При этом сама Валентина Николаевна никогда не думала о политической карьере.
- Моя мама дожила до 94 лет, ее не стало в 2010 году. Это была жесткая, крепкая, во всех смыслах сильная женщина. И она мне говорила: "Дура ты, дура, не ходи ты больше на выборы; ты посмотри на своих подружек, они, когда хотят – тогда и ложатся, когда хотят – тогда и встают, надо покушать - покушают. А ты что?! Сумку кинула и побежала, и неизвестно, когда вернешься домой". Она, конечно, права была, да только жизнь так сложилась…, - рассказывает Валентина Пивненко.
Мы встретились с Валентиной Николаевной накануне юбилея. 14 июня, свой день рождения, она решила отметить тихо, по-домашнему, в кругу близких людей.
- Не хочу я никаких праздников закатывать. Я шумиху не люблю, - призналась именинница.
И поговорили мы о том, что, как правило, остается за кадром: насколько трудно "работать Валентиной Пивненко".
- Ваша мама предлагала все бросить, а у Вас самой возникало такое желание?
- Конечно, возникало. Ведь за эти годы всякое случалось. Самое серьезное испытание в политике, наверное, было в далеком теперь 1998 году, когда я возглавила Комиссию по расследованию причин и последствий кризиса, созданную при Совете Федерации. Я тогда была членом Совета Федерации, одновременно занимаясь работой в Законодательном собрании Карелии. В сенате я была заместителем председателя комитета по бюджету, налогам, банкам, валютному и таможенному регулированию.
Когда в 98-м году случился кризис, Совет Федерации сильно шумел. Все хотели разобраться, как это вообще могло произойти: президент публично заявил, что никакого дефолта не будет, и вдруг, как говорится, "поутру они проснулись"... Поскольку речь шла о большой потере государственных средств, было принято решение создать Комиссию по расследованию этого события. Меня ввели в эту Комиссию, и где-то через неделю я получила правительственный конверт, в котором говорилось, что я буду ее председателем. Все это оказалось полной неожиданностью, меня никто даже не спросил, готова ли я взять на себя такую ответственность.
- Но Вы согласились…
- Да. И когда я поехала к председателю Совета Федерации, мне сразу объяснили, насколько важна и насколько опасна эта работа. Достаточно серьезные лица высвечивались во всех документах, связанных с большими государственными потерями. Помощь нашей Комиссии оказывал известный экономист Сергей Глазьев, он руководил аналитическим отделом в Совете Федерации. На заседание Комиссии приглашались руководители Центробанка и Международной межбанковской валютной биржи и другие серьезные руководители, многие из которых и сейчас находятся при высоких должностях. Работа проходила в закрытом режиме, все было засекречено, никакого общения с журналистами. Нас даже посадили в звуконепроницаемое помещение, оснащенное специальным оборудованием.
Мы реально пытались выяснить, как и почему произошел дефолт, кто в этом виноват. И я впервые столкнулась с давлением и угрозами. Многие тогда пытались получить информацию о ходе расследования, но я, естественно, никому ничего не говорила. Были даже угрозы в мой адрес. Кто за ними стоял, я не знаю, но эти люди хотели, чтобы я вообще отошла от этого дела и угомонилась. В противном случае, обещали "плохие последствия".
- Страшно было?
- Когда мне угрожали тогда, я подумала: уж если я в Чечню не боялась летать в самое горячее время, так, неужели, я этого должна бояться?!
- Комиссия в итоге озвучила фамилии виновных?
- Когда расследование было закончено, и мы вышли на фамилии, мне предстояло делать доклад в Совете Федерации. Скажу сразу, что весь процесс постоянно затягивали. Кто-то из политиков-тяжеловесов, действующих губернаторов постоянно говорил, что мы, дескать, еще недостаточно ознакомились с этими материалами, нужно время, чтобы внимательно прочитать, и предлагал перенести. И только в 1999 году было подготовлено Постановление Совета Федерации, в котором были названы конкретные фамилии. Мы не рекомендовали впредь допускать этих людей до государственных должностей, так как они были признаны виновными в случившемся кризисе.
Сейчас об этом уже, наверное, можно говорить. Но перед принятием Постановления в перерыве меня пригласили в высокий кабинет и предложили изменить формулировки решения Комиссии в той части, где содержались выводы. Я сказала, что делать этого не буду, так как это не мое единоличное решение, это решение Комиссии, а собрать ее я не могу, времени на это нет. Я нашла в себе силы отказаться.
Мы свое дело сделали, и я горжусь тем, что не отступила. Не буду сейчас называть эти фамилии, все в прошлом. Но для меня это стало самым серьезным испытанием, если, конечно, не считать выборы, через которые тоже непросто проходить.
- Но Вы же их всегда выигрывали!
- И, тем не менее, каждая выборная кампания – это серьезное испытание. Все выборы у меня были разные, но все одинаково тяжелые. Хотя, если честно, я никогда не стремилась занять какой-то пост. Но жизнь так складывалась, что возникали обязательства перед людьми, и я не могла им отказать. А ведь могло так получиться, что я бы вообще не попала в политику.
В 1992 году я закончила Академию труда и социальных отношений в Москве, у меня была подготовлена кандидатская диссертация о контрактной форме труда и найма. Это было новое дело, и мы такую работу проводили вместе с руководством "Карельского окатыша", я работала тогда заведующей отделом экономической защиты на ГОКе. Но неожиданно ушел в отставку председатель карельских профсоюзов, и меня вызвали в Петрозаводск, чтобы я участвовала в выборах на эту должность. Я отказывалась, потому что конкуренция была большая, восемь кандидатов претендовали на этот пост, и я не думала, что выиграю эти выборы. Но за меня проголосовали, и я получила в управление хозяйство, финансы и собственность профсоюзной организации Карелии.
При этом оказалось, что ни одного документа на право собственности нет, нужно было финансово обеспечивать деятельность аппарата, содержание здания на улице Дзержинского, и уже на второй день я получила повестку в суд за долги по поводу начала строительства второй очереди санатория "Марциальные воды". Вот такой старт. Котлован был выкопан, деньги не заплачены, по тем временам, помню, 8 миллионов. И денег нет… Что делать? Села в поезд, поехала в Москву. По котловану – отбила, потом занялась документами на собственность. И когда начался этап приватизации, у меня было столько работы, что даже мысли не было куда-то идти еще. Но был 1994 год, и я стала подбивать своих профсоюзников, чтобы они шли на выборы защищать права трудящихся и пенсионеров в карельском парламенте. Тогда пять человек от профсоюзов вошли в Законодательное собрание, и это была сила.
Что касается меня самой, то ко мне пришла ветеранская организация из Прионежья. Я работала в петрозаводском лесхозе, а он относился к Прионежскому району. Они там всех перебрали, кто в Прионежье работал, и стали меня уговаривать идти в депутаты. Я отказывалась до последнего, но они – нет уж, ты нас уважь. Я пошла, думала, что стану депутатом на неосвобожденной основе в Палате представителей. Выборы выиграла, и меня сделали председателем Палаты. Вот так все и началось…
- Вы уже много лет депутат Госдумы, и понятно, что с каждой избирательной кампанией накапливаются не только позитивные моменты, но и негатив. Как Вы переживаете упреки за то, что не удается сделать?
- Когда ты первый раз идешь на выборы, тебе кажется: вот буду в Госдуме, и горы там сверну. То есть, все, что намечено – сделаю. Но когда ты сталкиваешься с реальностью, не все так просто получается. Хотя, конечно, я всегда старалась искренне работать. И все, кто меня знают, я думаю, никогда не скажут, что я ленилась. Да, я не всесильная, хотя и делала все, что могла.
Когда ты идешь на повторные выборы, ты отвечаешь и за то, что не сделано. И это тяжело, ведь многое от тебя не зависит. Бывали ситуации, когда я не могла вмешиваться, поскольку существовали судебные решения. Сейчас с этим особенно строго. Когда приходят, просят помочь с местом в детском саду или квартиру как-то получить, что я могу сделать? Я же не могу оказать содействие в обход других людей, которые тоже стоят в очереди. И таких случаев много, и я переживаю за каждого, кто обращается, но приходится объяснять, почему это невозможно.
- А на уровне всей Карелии? За что обидно?
- Душа у меня болит за то, что все эти годы республика является дотационной. За то, что, имея такие огромные ресурсы, - лес, камень, воду, - мы находимся в числе 8 регионов, у которых закредитованность более 115%. За то, что очень много справедливых претензий нам предъявляют по поводу использования лесных ресурсов. Республика не получает от леса тех доходов, которые бы обеспечивали ее экономическую и финансовую независимость.
Когда мы берем финансовую помощь из федерального центра, ту, которая заложена в законе о бюджете, ее приходится вымаливать: дайте нам. Это ведь стыдно. Я работаю в трехсторонней комиссии по межбюджетным отношениям, имею право голоса, поэтому кое-что удается. Но было очень обидно, например, когда только-только появился Фонд расселения аварийного и ветхого жилья, и я приехала в Карелию и сказала правительству – готовьтесь, скоро пойдет финансирование. Мне тогда никто не поверил, сказали, что это сказки, никто денег не даст. А потом, когда другие регионы стали получать, оказалось, что у нас ничего не готово.
И таких примеров – масса. Сейчас при поддержке Госкомиссии в Карелию идут федеральные деньги. У нас есть туристский проект "Бесовы следки", и недавно было совещание по его реконструкции. Там павильон новый должны построить, подъезды, благоустройство сделать – все, чтобы туристы круглый год могли посещать это место.
Есть красивые картинки, как это будет выглядеть, есть деньги, которые дало РАО РЖД в порядке помощи – 15 миллионов, а готовности с нашей стороны - нет. До сих пор не сделан ни проект, ни экспертиза.
Приходишь к федеральному министру, а он тебе тыкает на отсутствие документов. Ведь тот же петрозаводский аэропорт, Гоголевский мост – все с задержкой делается.
Обидно, когда недобросовестные строители берутся за объекты. Пример – культурно-досуговый центр в Костомукше, на который выделили федеральные деньги. Компания ничего не смогла сделать, пришлось умолять строителей, которые работают на реконструкции петрозаводского аэропорта, чтобы они пошли на эту работу как субподрядчики. Им пришлось даже проект переделывать и мобилизовать все свои ресурсы, чтобы этот объект вытянуть. Надеюсь, что в этом году он будет сдан. Но он должен был с начала года уже работать.
- А это правда, что идти на выборы в прошлом году Вы согласились только потому, что Вас лично попросили "приглядывать" за реализацией Федеральной целевой программы развития Карелии?
- Моего согласия и не спрашивали особо. Я думала, что я все-таки для себя поживу, но меня пригласили и сказали - поработай еще один созыв, нужно довести то, что начато. И Вы правильно сказали – в первую очередь, это ФЦП, которая буксует и которой нужно заниматься. Потому что куда ни кинь взгляд – и того у нас нет, и это не сделано. Вот мы теперь с Рашидом Гумаровичем Нургалиевым каждую стройку, каждый объект на личном контроле держим. В мае в очередной раз объехали все объекты, которые должны быть закончены в этом году. Скажу Вам честно- проблем очень много.
- Я знаю, что у Вас с Нургалиевым очень хорошие человеческие отношения. А это вообще возможно – иметь друзей в политике?
- С Рашидом Нургалиевым у нас действительно хорошие отношения. Я вижу, как он искренне болеет за Карелию, как переживает. Но вообще-то близких друзей в политике у меня нет. Ни к кому я как-то не прикипела. Добрые отношения есть, но дружу я все равно с теми, с кем жизнь и судьба свели еще в молодости, до замужества. У меня есть три близкие подруги, одна еще со школы.
- Как Вам, женщине, работается в Госдуме, ведь политику называют "миром мужчин"?
- Хорошо работается. Мужчины ведь тоже разные. Есть в Госдуме такие, которые понимают, что такое депутатская работа, с ними очень быстро можно найти общий язык и взаимопонимание. Но есть и такие, которые, получив статус, обо всем забывают. Интересы у них совершенно другие, и о чем с ними говорить?
- Вы сказали, что не будете устраивать юбилей. Неужели не хочется праздника?
- Я никогда юбилеи широко не праздную. Зачем весь этот шум? Потихоньку соберу родственников, подружек. Накрою на стол.
На свадьбе дочери
- Говорят, Вы хорошо готовите.
- Да, я очень люблю готовить и готовлю хорошо. В будние дни не бывает, чтобы у меня не было супа - дома всегда должно быть первое, это меня с детства приучили. Я очень люблю делать салаты на праздники и в обычные дни. Особенно винегрет. Времени на него, конечно, требуется, но если заранее все овощи отварить, то достаточно быстро можно сделать. Смотришь информационную программу, да нарезаешь. Капусту на винегрет я сама квашу, и очень вкусно получается.
Вы говорите – юбилей! Да мне и некогда, если честно. Когда я дома, надо же дачей заниматься. В этом году я уже посадила 140 клубней гладиолусов. Помидоры в теплицу, лук, морковку, картошку посадила. Я все грядки сама копаю. И даже если сын приезжает с культиватором, все равно вожусь руками, потому что очень люблю землю.
Беседовала Наталья Захарчук
Комментарии
Уважаемые читатели! В связи с напряженной внешнеполитической обстановкой мы временно закрываем возможность комментирования на нашем сайте.
Спасибо за понимание