Политический публицист Олег Реут рассуждает, почему сейчас не 37-й год.
- Каждый второй собеседник, с которым пробуешь обсуждать ход начавшегося в Петрозаводске уголовного процесса в отношении неожиданно ставшего известным краеведа-копателя, в какой-то момент произносит ритуальную фразу о том, что сейчас-то пришли за ним, а завтра за любым из нас. Всё это, как правило, дополнительно сопровождается сомнительного качества максимами про историю, которая повторяется.
Конечно, тут мог бы быть большой спор, даже ничтожно малую часть которого не втиснуть в рамки публицистического высказывания. Если история повторяется обязательно, это означает, что она повторится вне усилий отдельных граждан и всего общества по противодействию тому, чего больше никогда не должно быть. А значит, все мы лишены субъектности, мы лишь объекты, которыми крутит-вертит бесконечно повторяющаяся история, не только не создающая ничего нового, но и не дающая минимального шанса что-либо изменить. Если же история не обречена на повторение, то к чему все эти излишне прямолинейные эмоциональные отсылы про расстрельные могилы и кровавое безумие 1937-го?
Отчасти ответом на последний вопрос является то, что в актуальных обстоятельствах возможные языки разговора о политическом практически исчезли. Единственная референтная структура, позволяющая разговор о политике – набор символов, извлечённых из учебников отечественной истории. От петровской модернизации до революционных потрясений 1917-го, от затягивания александровских реформ до коллективизации, от поражения в Крымской войне до Карибского кризиса, от НКВД-шного террора до брежневской стабильности. С помощью всех этих универсальных "исторических событий и фактов" публика говорит о своём – о внутриполитическом развитии, о регионализме и федерализме, о международных отношениях, о соседях и оппонентах, о ценностях и национальных интересах.
Каждый второй собеседник, даже не отдавая себе полного отчёта в происходящем, оперирует маркерами коллективной памяти страны, региона, города и семьи так, как будто это единственно возможный язык политического высказывания. Каждый второй собеседник чувствует, что у современного государства нет монопольного права на использование разговора о прошлом как языка, оправдывающего его действия. И это позволяет проводить так называемые "историческое параллели", которые, тем не менее, приобретают довольно избирательный характер.
В России каждую неделю возбуждают уголовные дела и арестовывают, например, губернаторов, их заместителей и министров. Но это не вполне вписывается в дискурс аналогий со сталинскими репрессиями, в навязываемый нарратив о жертвах и палачах. Губернаторов, их заместителей и министров как бы и не жалко. Они словно расходный материал, на котором заскучавшие было следователи просто тренируются, готовясь к раскрытию по-настоящему громких преступлений.
9.jpg)
Именно отсюда проистекает избирательность в дискуссии о том, как работают правоохранительные и надзорные органы, почему в судах доминирует обвинительный уклон и столь мал процент оправдательных приговоров. Именно отсюда исходят восклицания: "Как это, мол, они посмели?" и "Да это же просто репрессии!". Но возникают они исключительно в связи с арестами тех, кто присвоил себе право морального осуждения исполнителей государственной системы, в которой цель продолжает оправдывать любые средства.
От этого и получается, что многие верят в происходящее в его официально медийной подаче. Многие скажут, что нет дыма без огня, а преступник должен нести наказание. И ещё больше добавит, что "к нам почему-то не приходят!". – А им, опираясь на законы повторяющейся истории, обязательно возразят, что непременно придут. Но чуть позже.
Бо́льшая часть смысла системной и последовательной работы с исторической памятью заключается в предотвращении кошмарных событий, в отказе от умолчания ошибок государства и общества. Все мы, а не только каждый второй мой собеседник, осваиваем уроки трагической истории, чтобы они не повторились. Урок подразумевает рациональные действия. Фиксация на чём-то одном делает многослойную и объёмную картинку одномерной. Жертвы невозможны без палачей, последние не могут существовать вне системы, которая им потворствует. Отказ от разговора о том, как это работало и работает, оказывается не только неправильным, но и безнравственным.
Комментарии
Уважаемые читатели! В связи с напряженной внешнеполитической обстановкой мы временно закрываем возможность комментирования на нашем сайте.
Спасибо за понимание