Как "плотник-мизантроп" из Карелии решил вынести на поверхность мысли "придонного бентоса".
"Снился мне путь на Север" (Б.Г.)
Карельский писатель Сергей Филенко иронично называет себя "плотником-мизантропом". Именно своей нелюбовью к людям он объясняет желание отправиться в зимнее одиночное путешествие через всю Карелию – от берегов Ладожского озера до вершины горы Нуорунен. Мы застали Сергея за подготовкой к этому походу и попросили его рассказать, зачем он ему понадобился:
– Когда-то давно я был гидом по дикой природе Карелии и работал с международным проектом TACIS, который предусматривал создание в республике сети особо охраняемых природных территорий вдоль ее границы с Финляндией, где еще сохранились малонарушенные леса. Еще тогда у меня возникла идея пройти по этим лесам с юга на север, но, к сожалению, многие запланированные особо охраняемые природные территории так и остались на бумаге, а я потом стал плотником, и чем больше узнавал людей, тем больше любил бревна. Как плотник, я даже нашел оправдание своему ремеслу – когда рубится красивый лес, природа превращается в строительную культуру, в те деревянные срубы, которые известны еще со времен Древнего Новгорода и даже более ранних времен. Поэтому сегодня концепция моего путешествия изменилась – я просто устал работать руками, а поход – это отдых, когда ничего не нужно делать. Ты только идешь вместе со своими мыслями. Когда вокруг в стране и мире суета и никчемность, и многим не понятно, куда идти, у тебя все-таки есть цель – ты идешь на Север.
– То есть тебе понятно, что идти нужно на Север?
– Да, можно просто пойти на Север. И не нужно никаких дорогих путешествий – я же ведь бродяга и голодранец, хотя мне пришлось скопить какую-то сумму, чтобы семья в мое отсутствие ни в чем не нуждалась. Пойду я на снегоступах, чтобы можно было просто шагать по горкам.
Говорят, в Англии издана карта для блондинок, где верхняя часть – это юг. Но мы все-таки пользуемся обычными картами, которые ориентированы на север, и живем в северной стране, поэтому идти на Север для меня – вполне естественно. Когда я интересовался выживанием в дикой природе, то столкнулся с тем, что есть восточный и западный подходы, а есть северный. Я не раз перечитывал духоподъемную книгу Ле Руа "Приключения четырех российских матросов к острову Шпицбергену бурей принесенных" – о мореплавателях из Мезени, которых затерло льдами и унесло к восточной части Шпицбергена. Один из мореплавателей вспомнил, что их земляки как-то ставили избушку в этих местах, и четверо из 14 человек добрались по льду до берега. Они нашли избушку и хотели утром вернуться за остальными, но не обнаружили ни судна, ни своих товарищей. Все остальные погибли, однако из этих четверых трое все-таки смогли дожить на Шпицбергене до прихода нового судна через шесть лет и три месяца. У них были с собой дюжина зарядов в кремниевом ружье, один топор, один нож, котел, двадцать фунтов муки и кремень с огнивом. Но у них были необходимые навыки для выживания в таких условиях, а современные люди уже совсем другие.
– Так это путешествие для тебя – возможность проверить свои навыки в условиях Севера?
– Просто отдохнуть. Не делать ничего руками, а делать ногами. Наш народ – не очень умный, но образный, и я метафорически сравниваю себя с бревном. С помощью этого неспешного двухмесячного путешествия я хочу перепилить себя и посмотреть на свои годовые кольца, которые получаются из пережитого опыта и прочитанных книг. Что во мне есть? Это возможность понять, кто я, откуда и куда иду.
– Но почему все-таки зимой?
– Зимой осуществить такой поход проще. Летом я прошел по северным рекам древними путями новгородских торговцев пушниной. Вначале это была экспедиция под командованием английского исследователя Роджера Тука, но когда он не смог приехать, а потом умер, продолжил путешествовать по "жидким дорогам Руси" с друзьями, семьей и одно лето сам по себе. К тому же, мне так надоели люди, а зимой отошел в лес на сто метров от любой дороги, и никого нет, потому что в лесу ни грибов, ни ягод, и делать людям там нечего. Холодно и темно.
– И откуда начнется твой одинокий путь на Север?
– Начать я хочу с Западного Приладожья, пройти мимо Сортавалы и так двигаться к северу Карелии, чтобы подняться в итоге на ее самую высокую точку – гору Нуорунен в национальном парке "Паанаярви". Правда, по пути я хочу еще побывать в другом национальном парке – "Калевальском".
– Где ты рассчитываешь останавливаться на ночлег? Берешь с собой палатку или станешь делать иглу?
– У меня есть тент, который прослужил нам с женой уже много-много лет. Палатки зимой не нужны, буду строить снежные пещеры. Если накидать кучу снега, он кристаллизуется в ней в единую массу, а затем внутри этой массы можно выкопать пещеру – что-то вроде вареного яйца, из которого вытащили желток. Это сравнение в некотором смысле символ 2019 года, в котором я собираюсь осуществить свой поход – достаточно вспомнить про недостающее яйцо в десятке (в России появились упаковки с девятью яйцами вместо привычного десятка – прим. ред.). Иосиф Бродский говорил, что снег – это мрамор для бедных, и я могу сказать, что снег – это, действительно, отличный строительный материал, а небезызвестная проблема лисички с ее ледяным домиком из сказки заключалась только в том, что она пыталась захватить чужую недвижимость.
– Но ты собираешься брать с собой средства связи на случай непредвиденной ситуации?
– У меня будет с собой мобильный телефон, правда, он быстро сядет. Однако я планирую несколько раз за время похода останавливаться на ночлег в гостиницах, потому что человек в таком путешествии за считанные дни превращается в жутко пахнущее потом и дымом животное. Помните, как шутил Жванецкий? "Представьте, что к вам в дверь постучался усталый путник". Хотя, когда мы путешествовали летом по рекам, нас много раз приглашали к себе совершенно незнакомые нам люди.
– А питание?
– Необходимую провизию на неделю или две я буду нести с собой, но когда она подойдет к концу, стану заходить в поселки, где есть продуктовые магазины. С едой сейчас все-таки дела обстоят нормально.
– Какое расстояние рассчитываешь проходить в день?
– От 10 до 30 километров. Мой поход не имеет никакой спортивной цели, ни какого-то первопроходческого значения, поскольку эта территория, хоть и северная, давно освоена человеком. Главное – чтобы у меня оставались силы для того, чтобы подумать.
Я бы сказал, что в идее этого похода есть что-то от ироничного рассказа Веллера про одного мужика, который работал на заводе, имел жену и детей, а достигнув "сороковника" так и не подумал о своей жизни. Он выбил у начальства летом отпуск и впервые отправился в него без семьи. Жена, естественно, заподозрила, что у него есть любовница, а дети решили, что родители разводятся, но в итоге вся семья все-таки выбрала ему место, где бы этот мужик мог остаться наедине со своими мыслями. И вот он приезжает в какую-то деревню, останавливается у старичка, они выпивают за знакомство бутылку, а на следующее утро мужик уходить думать. Но ему не думается, потому что нет у него такой привычки, и он идет в магазин за выпивкой.
С другой стороны, в этом путешествии есть что-то и от книги Довлатова "Чемодан". У меня сейчас в комнате лежит груда вещей, из которых я хочу отобрать то, что мне будет нужно в походе. Каждая вещь в моем рюкзаке будет с историей. Вот, к примеру, огнивце, потому что я буду добывать огонь без спичек, деревянная кружка, которую я сделал сам, старинная алюминиевая ложка со сточенным очень сильно черпалом от моих дедушки и бабушки. Все эти вещи должны помочь мне думать.
Кроме того, я, как и многие другие, слышал про знаменитые рестораны с мишленовскими звездами. Но лучший повар – это голод. Мне доводилось бывать в Китае и пробовать очень вкусную китайскую еду, однако я хорошо помню вкус черствого кусочка хлеба, когда мы пошли с одноклассником по грибы, заблудились в лесу и, выйдя к автобусной остановке, нашли эту заплесневелую корку. Я очень надеюсь, что мне удастся так же "вкусно" поесть и в этом походе.
– Многие в Карелии тебя знают, как писателя, и поэтому не могу не спросить, собираешься ли ты опыт этого похода перенести в какую-то литературную форму?
– Если получится, то да. Одно дело – пройти по снегу, не оставляя следов, потому что их тут же заметает. А другое дело – как писал польский писатель Мариуш Вильк, который живет теперь в Карелии и оставляет свою "волчью тропу" (Вильк – это волк). В словах и буквах протаптывая текст.
Но это больше нужно моей жене и маме – им приятно, что их муж и сын – писатель, а не какой-то рабочий бентос. Я все пытаюсь продвинуть это выражение. Бентос – это придонная фауна, а "рабочий бентос" – необходимое дополнение к понятию "офисный планктон". Планктон представляет собой поверхностную примитивную фауну, а бентос – это такая же примитивная фауна, только придонная. Там темнее, там хуже, там меньше питательных веществ. Но я хочу вынести на поверхность то, что думает придонный бентос.
Интервью записал Валерий Поташов.
Фото автора.
Комментарии
Уважаемые читатели! В связи с напряженной внешнеполитической обстановкой мы временно закрываем возможность комментирования на нашем сайте.
Спасибо за понимание