Политолог Олег Реут о слушаниях по проекту часовни на площади Кирова.
- Всё-таки решил высказаться о слушаниях по проекту возведения на площади Кирова карельской столицы часовни Святого Фаддея Петрозаводского. Именно о слушаниях, а не о самом проекте. А если быть ещё точнее – о медийной репрезентации прошедших слушаний.
Сразу оговорюсь, что на празднике народного обсуждения отсутствовал. При этом, в принципе, представлял, что скажут сторонники и противники преобразования одной из пяти городских площадей. Согласитесь, что несложно составить предсказание о содержании обращений, например, протоиерея Константина Савандера или экс-коммуниста Александра Степанова, журналистки Елены Гульшиной или петросоветовского депутата Александра Анишина. Несложно и предположить, что выступления ораторов не будут направлены на то, чтобы предъявить аудитории веские аргументы или выстроить строгие причинно-следственные обоснования, которые действительно изменят позицию потенциальных оппонентов, и консенсусное решение будет выявлено и поддержано большинством. Спикерам можно было вообще не выступать, так как каждый обратившийся к присутствующим горожанам не был ориентирован на заинтересованный диалог. Именно это и называется "проблема публичного языка".
Порой представляется, что ситуация с проработкой трудного прошлого в Петрозаводске и во всей Карелии довольно трагична. Согласия по поводу противоречивых страниц в обществе нет, нет и последовательной программы исторической политики по преодолению разногласий, многократно усиленных травматическим опытом на уровне семьи и микросообщества. Да, в городе появляются церкви и часовни, но масштабы явления не стоит преувеличивать. Ведь одновременно появляется все больше гражданских инициатив по подтверждению светского характера государства и государственной системы образования, по выявлению финансовых махинаций как части противостояния, например, Валаамского монастыря и местных жителей за право жить на острове и многих других. Эти начинания нередко подвергаются нападкам сторонников усиления влияния церкви, порой искусно пользующихся обстоятельствами установления уголовной ответственности за "публичные действия, выражающие явное неуважение к обществу и совершенные в целях оскорбления религиозных чувств верующих".
Здесь не обойтись лишь довольно примитивной по своему содержанию интенцией примирить всех простым уравниванием точек зрения. Это только на первый взгляд кажется, что перечисление множества интерпретаций прошлого приближает публичную историю к историческому знанию: как будто речь идет об объективном изучении прошлого. Тем не менее это не так, выкладывание всех интерпретаций на чаши весов не приводит к объективной оценке. Ведь профессиональные историки не предполагают, что все интерпретации одинаково ценны. Смысл исторического поиска не в том, чтобы показать все возможные объяснения, а в том, чтобы найти самое достоверное, которое при этом будет не просто адекватным и непротиворечивым, но и верифицируемым (проверяемым).
Это только исторический нейтралитет выбрасывает на весы все интерпретации, не обращая внимание на то, кем и при каких обстоятельствах они были созданы. В результате коллективная память всё равно нейтрализует нерелевантные для общества сюжеты. Именно поэтому невозможно уравнять описания преступлений и оправдания преступников. Любая оговорка "с другой стороны" рядом с рассказами о революционных катаклизмах, взорванных церквях, сталинском терроре, коллаборационизме на оккупированной территории работает на смягчение их оценок, даже если много раз повторить, что масштаб трагических событий не ставится под вопрос.
Наше общество лишь пытается выработать подходы для преодоления трудного прошлого и оформления грамматики того языка, на котором о нём можно и нужно говорить. Выработка правил публичного диалога для преодоления разделяющего прошлого связана в первую очередь с пониманием целей этого преодоления.
С одной стороны, разговор о трагедиях нужен для того, чтобы они не повторились, для утверждения ценности человеческой жизни и приоритета прав человека. Здесь очень сложно быть некритичным, особенно когда в ассортименте оппонирующих интерпретаций наталкиваешься на следующие каузальности: "Почему на нас никто не нападает? У нас многие люди не работают, нас всего 130 миллионов, армия ослаблена, но на нас никто не покушается. Потому что эта земля священная. Потому что эта земля церковная".
С другой стороны, не существует какой-то абстрактной идеи общественного консенсуса. Как только она вроде бы появляется, так сразу на коллективную память отбрасывается тень политики. Политика необходима, но только важно помнить, что отбрасываемое ею тёмное отражение указывает на освещение с противоположной стороны.
Комментарии
Уважаемые читатели! В связи с напряженной внешнеполитической обстановкой мы временно закрываем возможность комментирования на нашем сайте.
Спасибо за понимание