Гость рубрики «Кофе со сливками» — первый в Карелии обладатель титула Ironmen, спортсмен и политик Тимур Зорняков.
Тимур Зорняков — ветеран двух чеченских кампаний, спецназовец, директор республиканского Центра спортивной подготовки и депутат Петросовета, стал известен в 2015 году, когда первым в Карелии завоевал титул «Железного человека» на чемпионате Европы по триатлону. Кто не знает: участники «железной дистанции» сначала плывут около 4 километров, потом почти 200 километров едут на велосипеде и, наконец, пробегают классические 42 километра марафонской дистанции. Все это — не останавливаясь, в течение нескольких часов.
Кажется, сделать это нереально. Но в Петрозаводске живет человек, который проплыл — проехал — пробежал. Тимур Зорняков — тот, кто никогда не останавливается и всегда доходит до финиша.
В канун дня рождения за чашкой кофе мы поговорили о жизни в движении и постоянных поисках приключений. Война, дружба, любовь и преодоление собственных слабостей — все, из чего сделан «Железный человек».
— Мы друг друга давно знаем, но есть люди, которые с тобой не знакомы. Допустим, тебе нужно в трех словах рассказать им, кто ты. Какие три слова ты выберешь?
— А можно в четырех? Я бы повторил фразу известного путешественника: «Старость меня дома не застанет». Если совсем коротко, то я человек, который всю свою жизнь хотел бы прожить в движении.
— Я сразу вспомнила, как месяца полтора назад задала тебе вопрос в Вотсапе, а ты мне пишешь: «Наташа, извини, я сейчас не могу говорить, 60 километров прошёл на лыжах от Кижей, голова перестанет гудеть, я тебе сразу же отвечу…».
Объясни, зачем ты это делаешь? Для меня 60 километров, это вообще космос, это нереально. Я никогда не дойду и даже не доползу…
— Ну, остров Кижи в принципе стоит посещать… Несколько лет назад нам с друзьями удалось провести поход на каяках в сторону Кижей. И сейчас получилось его повторить на лыжах, но уже из Кижей в Петрозаводск. Кстати, я не один это делал, а в составе очень интересной команды «Скифест». Ребята сделали шикарный праздник, было очень много гостей, и я с удовольствием принял участие.
Мне просто нравится быть в движении — есть время поразмыслить. Лучше всего мне думается именно на ходу — во время бега, лыжных прогулок, походов. Собраться в кучу и, конечно, заодно проверить: могу ли я? Смог!
Лыжи — это такая интересная дисциплина… Одну и ту же дистанцию можно пройти в совершенно разном времени, и все будет связано не с твоей кондицией, а, например, с ветром, погодой, ледовой обстановкой на озере. Если в этом году мне удалось за четыре часа, то в прошлом году народ еле-еле добежал за шесть, потому что был очень сильный встречный ветер. Так что, это еще и трудности, которые хочется преодолевать.
— Твой постоянный поиск приключений, как говорится, на одно место, — это для выброса адреналина или для чего-то еще?
— Каждый раз это внутреннее преодоление. Потому что наступает момент, когда ты думаешь: «Зря я в это вписался! Больше — никогда!». Слабое звено всегда находится внутри самого себя. Внутренний голос начинает говорить: «Ну, никто же тебя не осудит, если ты сойдешь, вон подушка (судно на воздушной подушке — прим. авт.) — можно спокойненько сесть в неё и доехать! Ну нога заболела, сломалась что-то…».
Не знаю, почему, мне, видимо везло в жизни. Все мои затеи, может и дурацкие, мне сходили с рук, и я всегда доходил до финиша. Ни разу не сходил с дистанции, и не хотелось бы.
— То, что ты делал 10, 15 лет назад — это уже, наверное, не то, что сейчас. Ты чувствуешь изменения в своей физической форме? Раньше все давалось легче или, наоборот, тяжелее? Возраст ведь все-таки…
— Ну да, наверное, возраст, потому что на носу первый крупный юбилей!
Тут два интересных пограничных состояния. Когда ты моложе, у тебя больше физики. Ты лучше готов физически, но в силу отсутствия опыта тебе морально тяжело преодолевать длинные дистанции. Но с годами этот баланс начинает меняться. Да, физически бывает чуточку тяжелее, чем 10-15 лет назад, но выносливость с возрастом только тренируется. И сейчас мне намного комфортней идти куда-то очень далеко в среднем темпе, чем рвануть на короткой дистанции и выложиться на 100 процентов.
Да, физики не хватает, потому что тяжело соревноваться с ребятами, которым 20 лет. В нашей компании есть люди значительно меня моложе, мы ходим в длительные путешествия, походы, но я обращаю внимание, что на их фоне абсолютно комфортно себя чувствую, а где-то мне даже легче.
— Как ты сам относишься к этому, как ты говоришь, юбилею? Для тебя это «ужас-ужас» или «все нормально, все хорошо, ничего не происходит»?
— Ну как отношусь…? На своё 50-летие я запланировал поездку в горный Алтай. Хочу уехать и встретить этот день в каком-то легком походе, может быть в лесу или на берегу реки, но в движении. Потому что для меня движение — это и есть жизнь.
Наверное, с годами мы становимся мудрее, но любовь к жизни не только не пропадает, но даже не уменьшается, это точно. С высоты прожитых лет какие-то вещи смотрятся немножко иначе, но еще столько всего запланированного! Так что пусть это будет очередная веха, через которую нужно просто очень комфортно для себя перешагнуть. И двигаться дальше, к следующему юбилею!
— Когда в 2015 году на чемпионате Европы по триатлону ты сначала плыл, потом почти 200 километров ехал на велосипеде и еще бежал марафон — и стал обладателем титула Ironmen, в интервью ты сказал, что не доволен своим результатом — 13 часов, можно было быстрее. Не было желания повторить и улучшить?
— На тот момент хотелось быстрее это сделать, я планировал закончить дистанцию где-то на час быстрее, но не получилось. Было очень жарко, + 38 градусов, нам, людям, выросшим в Карелии, эта температура, как мне тогда показалось, вообще невмоготу. Хотя сказать, что я не готовился, нельзя. Это отдельная история, потому что я по 6 часов в день отсутствовал дома и тренировался.
Были мысли повторить, но тот европейский формат сейчас, к сожалению, невозможен. Планируется много интересных стартов на территории страны, и пусть они будут немного по-другому называться, но суть не меняется. В Питере в ближайшее время будет чемпионат по триатлону «Медный всадник», там соберутся спортсмены с нашей страны. Не знаю, успею ли на этот старт, потому что у меня на лето есть другие планы. Наверное, триатлон мы все-таки оставим на следующий год.
А вообще я снимаю шляпу перед теми спортсменами, которые занимаются триатлоном профессионально. Потому что тогда, в 2015 году, на «Железном человеке» лучший результат был 7 часов 50 минут, и для меня загадка, как это возможно. Ощущение, что человек либо не ехал, либо не бежал…
— Либо на самолете долетел!.. Скажи, в достижении спортивных целей существует какая-то магия, когда подключаются ресурсы, о которых ты не подозреваешь, или это все просто результат тренировок?
— Когда «железка» состоялась, она была примечательна тем, что в Карелии на тот момент я был единственным финишером на дистанции «Железный человек». Мои друзья организовали встречу с айронменом для всех желающих пообщаться, и, на удивление, пришло очень много людей — родители с детьми и т. д. И после этой встречи за три года у нас появилось еще семь финишеров на этой дистанции. И я считаю, что какой-то стимул был дан, в том числе и мной, потому что я попытался донести главную мысль: чтобы стать «железным», не нужно десятки лет заниматься профессиональным спортом.
Я на своем примере доказал, что здоровый образ жизни, физкультура и плановые тренировки позволяют за полтора-два года прийти к этой дистанции. Но перед тем, как вписаться, нужно проконсультироваться с врачами, потому что бывают ситуации, когда организму лучше не давать такие серьезные стрессы.
— Почему ты не сосредоточился на каком-то одном виде спорта, чтобы достичь успеха в нем?
— Профессиональный спорт я держу в стороне, потому что это и образ жизни, и работа, этому нужно посвящать всего себя. Ты недавно общалась с четырехкратным олимпийским чемпионом по плаванию Александром Поповым. У него было десять тренировок в неделю, в какой-то день их было по две… и понятно, что это такое. Я всегда очень осторожно относился к профессиональному спорту. Мне очень нравится заниматься спортом для жизни.
Летом я делаю что-то летнее. Вот недавно появился каякинг, есть пешие маршруты, горы. Зимой — лыжи. В этом году я проехал, наверное, около тысячи километров на лыжах — зима была хорошая, снежная. Поэтому я — за разнообразие.
— Знаю, что ты бегаешь марафоны по всему миру. Это такая своеобразная форма туризма?
— Я много лет подряд бегаю марафоны — классические 42 км и называю это беговыми экскурсиями по миру. Я уже пробежал Стокгольм, Хельсинки, Амстердам, в России — Казань, Санкт-Петербург и т. д. Я бегаю марафоны в комфортном для себя темпе, знакомлюсь с новыми людьми, и мне очень нравится, потому что это некий способ путешествия… Так я побывал на Майорке, например.
К марафону, если ты хоть когда-то немножко бегал, я считаю, за год можно подготовиться.
— А если вообще не бегал?
— А если вообще не бегал, на печке лежал, а потом встал, как Илья Муромец, ведро воды выпил и с сегодняшнего дня побежал, то два года. Я знаю людей, которые были абсолютно не готовы, но за два года подготовились к марафону. Это реально и возможно.
— Правда, что у тебя сделана наколка на спине — написано «Железный человек»? Не будем просить показать, но она ведь есть?
— Ох уж эти социальные сети!.. Я долго об этом думал, и все-таки решил, что те эмоции того стоят. Даже спустя семь лет… Когда я их вспоминаю, особенно конечную часть, когда уже финиш, ты в изможденном состоянии, слегка подтупливаешь… Для меня это просто память о преодолении. Да и в конце концов, я свободный человек и живу в свободной стране. Там все прилично!
— А надпись — по-русски?
— Нет, по-русски это бы не поместилось на спину, поэтому пришлось сделать в формате аббревиатуры, слогана, который официально закреплен франшизой.
— А ты в принципе себя считаешь таким «железным человеком»? У тебя вообще есть слабости?
— Я человек. Я очень люблю животных. Мне грустно, когда они попадают в беду, поэтому я стараюсь делать ежемесячные взносы в благотворительный фонд «Рекс». Я счастливый обладатель очаровательного рыжего кота и очаровательной рыжей собаки, и считаю, что возможность за кем-то ухаживать в хорошем смысле делает характер мягче, даже если в жизни приходится иногда быть достаточно жестким.
Слабости, конечно, есть… Возможно, мы все с ленцой, и это как раз к вопросу о преодолении. Постоянно идет борьба с самим собой, нет хуже врага, чем ты сам. Сильная и слабая стороны постоянно борются.
— Что ты делаешь, когда тебе утром не хочется бежать, но ты знаешь, что надо?
— Самое ужасное что может произойти: я могу себя убедить, что сейчас утро и я не выспался, потому что поздно лег, я плохо себя чувствую и сделаю это днём или вечером; и потом часов так в пять-шесть, когда уже заканчивается работа и ты реально уже устал, понимаешь, что бежать-то надо…
В таких ситуациях я всем рекомендую иметь контакт с тренером. У меня есть тренер Александр Комахин, мы с ним познакомились на одном из беговых мероприятий. Он пишет мне программу, и, если, например, я не вышел на связь, спрашивает: «Тимур, как твои дела?». И вот это сообщение от тренера всегда заставит и в семь, и в восемь вечера надеть кроссовки и бежать.
Бывают моменты, когда я могу пропустить тренировку, но стараюсь делать это крайне редко, потому что все имеет накопительный эффект. Как ты во время тренировок развиваешься и становишься более выносливым, так же, если ты из них выпадаешь, потом очень тяжело войти в форму.
Хотя отпуск никто не отменял, но даже в отпуске я стараюсь легкую пробежку сделать, тем более что для этого ничего не нужно кроме футболки, шорт и кроссовок.
— А срывы у тебя бывают, вот прямо такие, когда ты ешь вредную еду, пьешь алкоголь и пропускаешь тренировки?
— У меня есть друг, который говорит, что раз в неделю нужно устраивать разгрузочный день для мозга — сходить в Макдональдс, съесть какую-нибудь вредную штуку, потому что любое удержание себя в рамках, это все равно определенный стресс. И не надо себя обманывать, я это тоже чувствую, какой-то стресс присутствует…
Я к алкоголю отношусь весьма спокойно, иногда с удовольствием выпью кружку хорошего пива. Много не пью, потому что, когда ты занимаешься спортом и все время в движении, лишний алкоголь вечером не позволит тебе спокойно встать с утра и провести хорошую тренировку. Поэтому все мои вечерние посиделки, это кружка пива.
— Ты два созыва подряд, то есть 10 лет, был депутатом Заксобрания Карелии от ЛДПР, но потом ушел. Почему?
— Я пришёл в ЛДПР после личной встречи с Владимиром Вольфовичем. Так получилось, что у нас были общие друзья, и мы оказались на мероприятии, где он выступал. Он меня тогда очень впечатлил. Ну просто потому, что два разных человека: с экрана телевизора, и в жизни. Настолько он был образованным, начитанным, грамотным и дальновидным. Многие вещи, о которых он говорил, сейчас сбываются. В тот момент мне показалось, что ЛДПР — это некая альтернатива, возможность какие-то свои цели реализовать. И нашей команде, которой мы проработали в Законодательном собрании первые пять лет, удалось послужить на благо жителей.
А уход мой был связан с тем, что в партии появились молодые политики, и были вещи, с которыми я категорически не согласен. На тот момент я принял решение выйти из состава, но и сейчас добрыми словами вспоминаю ребят, с которыми работал в Заксобрании. Там были очень интересные люди, и я горжусь, что имел к этому непосредственное отношение.
— Как ты считаешь, после смерти Жириновского есть ли какое-то будущее у этой партии?
— Ну, я надеюсь, что оно будет, хотя заменить Владимира Вольфовича, мне кажется, некем. Другое дело, что есть его наработки, то, что он уже сделал. Возможно, этот запас прочности позволит партии какое-то время еще существовать. Я желаю им всем удачи, но то, что это потеря невосполнимая, в этом я уверен. Мне очень жаль, что в такое трудное для страны время человек ушёл.
— В Петросовет ты прошел от Партии пенсионеров. Как ты вообще к ним попал?
— Есть команда людей, которая занимается выборами. Один человек предложил мне поучаствовать в выборах в Петросовет. На тот момент мы уже понимали, что поменялся глава Петрозаводского городского округа и нужна поддержка городской команды. Я съездил в Москву, встретился с лидерами Партии пенсионеров. Те вещи, которые они говорили, вполне подходят к тому, чем я живу сейчас. Кстати, хочу напомнить, что я на пенсии. Мое пенсионное удостоверение лежит в машине.
— Но ты согласен, что это была формальность? Ты мог стать депутатом Петросовета от любой другой партии…
— Не исключено. На выборах мы многое сделали наличных взаимоотношениях, на узнаваемости, на том, что есть люди, которые меня знают и мне доверяют.
— Тебя не смущает, что в 2018 году Партия пенсионеров поддержала пенсионную реформу и повышение пенсионного возраста?
— Я хочу напомнить, что мы это сделали, проголосовав в Заксобрании Карелии, будучи членами фракции ЛДПР. И я не понимаю, почему все по этому поводу заистерили.
Мне кажется, страна очень долго несла груз ответственности, которая осталась со времен Союза, очень многое тянула на себе. И в какой-то момент просто стало очевидно: чтобы весь этот ком вывести, мы должны что-то менять.
И ведь в законе, ну, ты же знаешь прекрасно, для нас, северян, для многодетных мам, родителей, есть какие-то вещи, которые позволяют выйти на пенсию…
— Тебя называют человеком из «команды Любарского». Многие знают, что вы дружите, постоянно организуете какие-то совместные вылазки, путешествия, приключения. На чем вообще основана эта дружба? Как вы так спелись в один момент?
— Во-первых, мы давно друг друга знаем, еще со времен, когда носили погоны. Мы служили в разных ведомствах, но так как я возглавлял силовое подразделение, коллеги, с которыми служил Владимир Константинович, часто обращались к нам за силовой поддержкой. Поэтому мы пересекались еще в те давние времена.
Потом судьба нас разбросала, кого-то в Питер, кого-то в Москву. Но когда произошла смена руководителя республики, и в Карелию приехала команда главы, мы снова встретились. Мы помнили друг друга, и этот контакт произошел сам собой, нормальный, человеческий. Я считаю, что это самое важное в любых отношениях — личный контакт.
Ну и потом так получилось, абсолютно незапланированно, мы собрали команду единомышленников для длительных загородных походов, поездок. Вместе мы пробежали, проехали, проплыли сотни и сотни километров. Естественно, эта неформальная обстановка позволяет какие-то человеческие моменты закрепить. Но я хочу сразу сказать, что очень ценю умение отделять рабочие отношения от товарищеских, не связанных с работой. Есть личная жизнь, дружба, отдых, совместные походы и есть работа, ведь я являюсь руководителем республиканского учреждения и депутатом Петрозаводского городского совета.
Я – командный человек, и, если ты помнишь, раньше у нас была ситуация, как в басне Крылова, когда город и республика двигались куда-то разнонаправленно. Сейчас у нас единая команда, и это, конечно, хорошо. С этой точки зрения мне очень комфортно сейчас работать, так как нет никаких разногласий.
— То есть ты отделяешь друга от мэра. А мэр у нас хороший в Петрозаводске?
— Ну, цыплят по осени считают. Времени еще слишком мало прошло, чтобы сделать какие-то выводы. Но я вижу, что для главы Петрозаводского городского округа любая проблема — это и его проблема. И верю, что наш город только приобрел от того, что у нас появился новый руководитель.
Я вижу, как в одной связке работают глава города и глава республики, и понимаю, что результаты есть сиюминутные, а есть и отложенные. Бывает, что результат наступает через определенный период времени, который нужно отработать, чтобы потом все начало развиваться по-другому.
— Признайся, в том самом забеге на 10 километров, когда Любарский занял первое место, а Зорняков — второе, ты же подыграл ему тогда?
— До того, как финишировали Любарский и Зорняков, там еще добрая сотня бегунов финишировала, и ребята получили свои заслуженные медали и действительно соревновались. Что касается нас, то Владимир тогда только начинал соревновательный бег и как-то в разговоре задал вопрос, в каком темпе лучше бежать 10 километров. И тогда я предложил ему быть его пейсмейкером — то есть лидером, который задает темп на дистанции, — провести его по трассе, чтобы он понял, с какой скоростью бежать. Так и получилось: для меня это была обычная тренировка, да и для него в принципе тоже.
— Ты никогда не был оппозиционером, все время где-то во власти, при власти, но не всегда же ты с ней согласен? Почему ты для себя выбрал такую позицию?
— В далеком 1993 году я давал присягу своей стране, тогда уже Российской Федерации. Это было спустя три года, как текст присяги изменился — ушёл Союз. Я 20 лет носил погоны, я воевал за свою страну, и кто бы что ни говорил, я верен и присяге, и долгу. Я — государственник, какие-то вещи могут тебя устраивать или не устраивать, об этом надо говорить, но для меня позиция моей страны — предопределяющая.
Если брать в глобальном смысле, то я — командный игрок, и буду играть за свою команду, а я в команде своей страны, я ее очень люблю.
— Ты был на войне — за плечами две чеченские кампании. Насколько она изменила твою жизнь и тебя как человека?
— В 1995 году с нами вместе выезжали военные медики. И среди них — мой хороший товарищ, психоневролог, он живет сейчас в Астрахани. Так вот, он всегда говорил: «Война не делает людей сумасшедшими. Сюда уже приезжают именно такие люди, а она лишь обостряет все, что есть в тебе».
Да, эта обстановка закаляет. И я ни на секунду не жалею, что были эти командировки. Я до сих пор общаюсь с ребятами, они все живы, слава Богу. Своей основной заслугой я считаю, что мы вернулись в полном составе.
— Есть что-то или кто-то, ради кого ты, не задумываясь, отдашь свою жизнь?
— Я считаю, что самое бесценное для любого человека — это жизнь. Без надобности отдавать ее не имеет смысла. Но если ты окажешься в ситуации, когда встанешь перед выбором, то, наверное, его нужно сделать.
Хотя я надеюсь, что мы в ближайшем времени не окажемся в этой ситуации.
— Сейчас наша страна участвует в спецоперации на Украине, и понятно, что твой опыт и твоя подготовка могут оказаться полезными там. Если возникнет необходимость, ты туда поедешь?
— В качестве добровольца — не поеду. Я много сделал, будучи в погонах, и хочу, как и многие другие, воспитывать детей, радоваться жизни. Но жизнь — многогранна, и мне 50 лет, и я военнообязанный. Время выхода в отставку — 55 лет. Если в ближайшие пять лет государством будет принято решение в мобилизационный период позвать всех, кто находится в резерве, я прятаться по подвалам не буду.
Я буду выполнять те задачи, которые передо мной стоят. Тем более, что, как и любой офицер спецназа, я четко понимаю ту оперативную зону, в которой буду работать. Я четко понимаю тот очерченный круг, которым я буду заниматься во «время Ч».
Но я очень надеюсь, что этого не произойдёт.
— Говорят, что чекистов бывших не бывает. Ты себя до сих пор ассоциируешь со службой в органах безопасности или как бы всё?
— Моя работа в органах была очень специфической. Я более 15 лет отдал именно подразделению специального назначения, поэтому определённая специфика накладывается. Когда я вижу ребят в узнаваемой форме, с узнаваемым оружием, у меня прям холодок по коже идёт. Я вообще люблю людей в форме, и просто перевернуть страницу и про все забыть не получится.
Когда ребята уезжают в командировки, я за них переживаю и поддерживаю связь. Когда они приезжают, мы встречаемся, обсуждаем.
Это то, что уже не отпустит. Я даже на полигон иногда выезжаю с охотничьим оружием.
— Просто пострелять?
— Да. Этот навык должен поддерживаться. Это как бег или езда на велосипеде.
— Центр спортивной подготовки, который ты возглавляешь, в последнее время постоянно вспоминали в связи с конфликтной ситуацией на Кургане. Не получится ли так, что весь этот скандал разыгрался на пустом месте, ведь сейчас вообще не понятно, будет ли финансирование?
— Я человек неконфликтный, но мне этот скандал все равно дорогого стоил. Несмотря на некую сдержанность, эмоции захлестывали. Среди тех людей, которые были и остаются противниками каких-либо изменений на Кургане, есть те, которые высказывают объективную точку зрения, но есть и откровенные фейки, то, что у меня вызывает оторопь.
Когда кто-то предлагает чуть ли не весь спортивный комплекс перенести куда-то в загородные леса, в Карелию… Люди в своей жизни вообще экономикой не занимались, даже домашней?! Мне кажется, все мы мало-мальски экономисты, и когда заканчиваются деньги в кошельке, а до зарплаты жить еще десять дней, ты начинаешь задумываться, может быть, я не ту дорожную карту расписал?! Люди несли какую-то чушь, не понимая, что стоимость затрат в разы возрастёт, если мы поедем куда-нибудь в другое место! Я вообще говорить об этом не хочу, мне кажется, это некие безумцы.
Не хочу обсуждать и основные опасения, что объект станет закрытым для посещения. Наверное, все-таки стоит сделать какой-то договор, где будет прописано в уставной деятельности, что объекты будут открыты для посещения граждан. Видимо, моим словам, как руководителя, не все доверяют, а кто-то говорит, что через год, два, три, пять, сменится руководитель, и у него будет другое мнение. Поэтому, наверное, какие-то вещи нужно просто закрепить на бумаге, чтобы все успокоились.
Мы должны развиваться. Сейчас нам удается сочетать на Кургане и профессиональный, и любительский спорт, и физкультуру на одном объекте. А когда проходят соревнования, мы все равно его закрываем для посещения. Поэтому ничего не меняется.
Да, вопрос, как сохранить максимальное количество лесов, — актуальный. Создана рабочая группа, мы друг друга слышим, и в конце концов, решение будет за руководителями республики. Я думаю, что решение будет принято правильное. Сейчас некое затишье произошло, но я готов к диалогу, и телефон мой включен, и в социальных сетях я тоже есть.
— То есть пока этот миллиард на реконструкцию никуда не делся?
— У меня его нет, и я даже не представляю, как выглядит миллиард. Я в кино только видел, как люди носят большие сумки... Поэтому, вот честно, как говорил мой командир, вопрос не по окладу. Моя задача сделать так, чтобы объект вне зависимости от того, останется ли он на сегодняшнем уровне, или станет российского, международного уровня, функционировал, и чтобы ко мне, как руководителю, не было вопросов ни со стороны тех, кто организует соревнования, ни со стороны тех, кто в них участвует.
— Что будет со стадионом «Спартак»? Насколько я понимаю, сегодня это большая головная боль, потому что стадион умирает.
— Сейчас идет разработка проекта на реконструкцию стадиона, я видел эскизный план, он мне понравился.
Я был на концерте Шевчука в конце 80-х, когда он приезжал в Петрозаводск и выступал на стадионе «Спартак». Тогда он единственный раз был практически заполнен. И, конечно, мне бы хотелось, чтобы этот проект под названием «реконструкция», а по сути, строительство нового стадиона, состоялся. Работа по нему ведется, но там большие суммы, и я очень надеюсь, что они будут выделены.
— На твой взгляд, что у нас со спортивной инфраструктурой в Петрозаводске: с чем хорошо, а с чем — беда бедой?
— У нас пока не очень хорошо с футболом. Но опять-таки, к разговору про «Спартак», — там планируется строительство футбольных манежей, что немного разгрузит ситуацию. У стадиона «Юность» хорошие перспективы, я думаю, скоро он примет посетителей…
Сейчас с инфраструктурой все гораздо лучше, чем было 5-10 лет назад. Понятно, что мы развиваемся, но объектов много не бывает. Что касается, допустим, бассейнов, то у нас каждый район получил свой бассейн, и теперь уже даже приходится за посетителей бороться.
— Как семья относится к твоим экстремальным увлечениям?
— Философски. Я ни разу не слышал «нет». Особенно благодарен семье за 2015 год, когда я по шесть часов в день готовился к «железной дистанции», и мне просто сказали, что если ты этого очень хочешь, то полгода мы потерпим, поживем без тебя.
Конечно, домашние волнуются. Потом сын с гордостью сообщает друзьям, что отец сделал то-то и то-то, они не верят или удивляются, что это возможно. Это тоже пример для ребёнка, но при этом я нисколько не настаиваю, чтобы он со мной куда-то вместе шёл. Я не из тех, кто пытается реализовать свои амбиции на детях.
О командировке в Чечню вообще не говорю, потому что это были времена без мобильных телефонов, и о том, что мы живы, можно было узнать только по редкому телефонному звонку на А. С. Поэтому огромное спасибо моей супруге за терпение…
— Ты, наверное, все в этой жизни умеешь… А дома что-то делаешь? Чем-то полезен в хозяйстве, в бытовых вопросах?
— Сразу вспоминаю «Очумелые ручки» и этого прекрасного ведущего, который из пластиковых бутылок творил чудеса… Я, к сожалению, так не умею, но какие-то вещи на даче делаю. Наверное, есть профессионалы, которые сделают это в разы быстрее, но иногда хочется сделать самому. И у меня что-то получается.
— Что именно?
— Ну вот забор я сам сделал, прям от столбов. Элементарные домашние дела — прикрутить, приколотить, поменять — я делаю.
Еще я собаку выгуливаю. Причём мы все дома, но утро у пса начинается с меня. Его влажный нос утыкается только в мою руку, хотя, казалось бы, он может подойти к любому члену семьи. Но нет, это уже пятилетняя традиция.
Так что я не трутень и не бесполезный член семьи. Конечно, больше времени ты проводишь на работе, но есть вещи, которые ты все равно обязан делать, от этого никуда не деться.
— Приготовить что-нибудь ты можешь?
— Насчёт приготовить, тут супругу, конечно, не переиграть, потому что у неё это прямо как-то от Бога, все очень хорошо и вкусно.
Но я могу пожарить мясо, как любой мужчина, который может оказаться один и холостяковать какое-то время. Я могу себе картошки пожарить. Ну яичница, это вообще мой конёк, проблем не возникает. Кстати, какой-нибудь сложный омлет могу до восьми часов приготовить на завтрак, чтобы просто порадовать своих домашних. Но чаще всё-таки меня уже зовут к столу.
— Тебе хватает денег? Есть какие-то вещи, на которые тебе никогда не жалко их потратить?
— Для меня большая трагедия, когда я приезжаю в какой-нибудь большой торговый спортивный центр. Я осознанно не беру туда всё, потому что вот там могу все и оставить. Такого количества спортивного барахла, как у меня… Это целая проблема, на это всегда не жалко. Хотя я и понимаю, что это не является чем-то жизненно необходимым.
Есть приоритеты — семья, супруга, сын. Естественно, ты начинаешь считать деньги. Их приходится считать, потому что денег не может хватать, всегда хотелось бы больше. Но я к этому отношусь философски. Все, что касается спортивного снаряжения, то есть качественные, хорошие, дорогие вещи, которые позволяют также качественно и хорошо чувствовать себя в каком-нибудь сложном походе. И это тоже очень важно.
— А теперь расскажи, что ты будешь делать летом. Что за секретный план?
— Летом я хочу в горы. Я уже забронировал место в очень небольшой группе и хочу подняться на Пик Ленина. Это семитысячник в Киргизии на границе с Таджикистаном. Один из пяти семитысячников, на которые я хочу подняться в ближайшие пять лет.
Скажу честно, прошлогоднего подъема на Эльбрус, этих пяти тысяч метров, мне показалось недостаточно. Мы шли с востока с Григорием Фандеевым, поднимались тяжело, потому что все несли на себе, отказались от услуг носильщиков, но мне немножко не хватило.
Не знаю, насколько эта разница в 2000 метров будет критична для моего самочувствия и физической подготовки. Посмотрим, это конец июля — начало августа, поход растянут по времени почти 20 дней. Основа — это безопасность и акклиматизация, потому что все, что связано с высотой выше 4 000 — 5000 метров, это серьёзная длительная подготовка.
— А что в оставшиеся пять лет?
— Я бы хотел пять вершин покорить, из года в год. Там же ещё и Пик Коммунизма есть, и другие горы. Покорителю всех пяти семитысячников присваивается звание «Снежного барса».
— То есть тебе мало «Железного человека»?
— Я хочу звание «Снежного барса». В Карелии они не водятся, поэтому.
— Ну значит будешь первым.
Беседовала Наталья Захарчук
И, конечно, селфи на память.
В материале использованы фото Людмилы Корвяковой и со страницы Тимура Зорнякова в соцсети.
Редакция и автор благодарят отель Cosmos Petrozavodsk за гостеприимство и ресторан Republic за вкусный кофе.
Комментарии
Уважаемые читатели! В связи с напряженной внешнеполитической обстановкой мы временно закрываем возможность комментирования на нашем сайте.
Спасибо за понимание