Возвращение на новый круг рассмотрения уголовного дела в отношении Юрия Дмитриева углубило многочисленные расколы внутри общества.
Стоит признать, что сама по себе ситуация является во многих отношениях уникальной. Пожалуй, за последние 10-15 лет на пальцах одной руки можно перечислить отмену Верховным судом Карелии приговоров, вынесенных Петрозаводским городским судом по так называемым "резонансным делам". Фактически суд вышестоящей инстанции указал на ошибку, допущенную городским судом.
Здесь, прежде всего, необходимо отметить, что суды являются важнейшим институтом в современной системе властно-общественных отношений, так как обеспечивают разрешение экономических, гражданских, административных и, конечно, уголовных споров в соответствии с принятыми нормами права. В той мере, в которой судебная система создаёт предсказуемую и справедливую правовую среду, обеспечивает надёжную защиту прав граждан и их объединений, в том числе права на судебную защиту законных интересов, она способствует гармонизации социальных отношений.
Одним из показателей уровня доверия граждан к отечественной судебной системе является количество обжалований вынесенных решений и приговоров в вышестоящие суды. Вот и в деле Дмитриева сторона защиты обжаловала в апелляционном порядке вердикт горсуда. Конечно, она обжаловала только в части (по признанию виновным в незаконном хранении оружия). Две другие жалобы были поданы стороной обвинения и представителем потерпевшей. Другими словами, участники процесса полагали, что "суд разберётся".
Вообще последнюю фразу в совершенно разных приложениях можно было наслушаться применительно к делу Дмитриева бесконечное количество раз. "Суд ни в чём разбираться не будет", "суды не разбираются, штампуют решения, которые написаны следствием и прокуратурой", "есть шанс, что суд постарается разобраться".
В день вынесения и оглашения оправдательного (по предъявленному обвинению по статьям "Развратные действия, совершённые в отношении лица, заведомо не достигшего 12-летнего возраста" и "Использование несовершеннолетнего в целях изготовления порнографических материалов или предметов в отношении лица, не достигшего 14-летнего возраста") приговора риторика развернулась на 180 градусов: "ну, суд разобрался", "мы же знали, что суд разберётся".
И что теперь? Как признать, что "разбираясь" горсуд фактически допустил ошибку, а Верховный суд республики опять-таки "разобравшись" эту ошибку установил и потребовал исправить? Или формула "суд разберётся" применима на выборочной основе?
Если переходить на более высокий уровень обобщений, то самые сложные вопросы проецируются в чуть иной плоскости. Может ли любой гражданин России получить в суде независимое, справедливое и законное разрешение его дела? Может ли любой гражданин России рассчитывать на то, что суд защитит его права в случае необоснованных действий следственных органов, прокуратуры, должностных лиц? – Право обжалования судебных решений однозначно даёт гражданам основания так считать, но проблема, конечно, заключается в том, каково действительное положение дел, как работает судебная система на практике.
3.jpg)
В обозначенных обстоятельствах, право, было очень странно читать "заключение" столичного политолога Екатерины Шульман, которая констатировала: "Высокая вероятность отмены в вышестоящем суде – одна из базовых причин, почему судьи не выносят оправдательных приговоров". В контексте рассмотрения дела Дмитриева эти слова выглядят абсолютно противоречивыми. Ведь на самом деле судом первой инстанции был вынесен оправдательный (опять уточню, что по основному предъявленному обвинению) приговор, и именно он был принят сторонниками общественного давления на суд в качестве "независимого, справедливого и законного".
Кстати, тезис об абсолютной независимости суда при вынесении первоначального приговора в определённой степени девальвирует практику оказания на него внешнего влияния. В этой связи оксюмороном звучат слова Шульман: "Ну, значит теперь опять занимаемся этим делом, организуем поездки в Петрозаводск". Многие неравнодушные петрозаводчане считали, что на акции в поддержку Юрия Дмитриева выходили его друзья и знакомые, карельские правозащитники, а также журналисты, полагавшие профессионально важным сообщать о ходе закрытого от публики процесса. А оказывается, что "делом занимались" отдельные представители московского политологического сословия.
Глубоко убеждён, что в сложившейся ситуации для петрозаводской общественности принципиально существенным является не повтор в перелицовке формулы "горсуд ни в чём разбираться не будет", а открытый разговор о более фундаментальных вещах.
К сожалению, в современной России уголовное преследование продолжает использоваться как инструмент разрешения экономических споров, перераспределения собственности и политического преследования. В целом граждане не имеют представления об основной массе подсудимых по уголовным делам, деталях процессов и приговоров. Но действительно резонансные дела, имеющие экономическую или политическую подоплеку, широко освещаются в различных средствах массовой информации. Для городского сообщества именно такие дела являются индикаторами состояния судебной системы и её актуальных проблем.
При выражении обоснованного желания, чтобы суд – хоть городской и районный, хоть вышестоящий – продемонстрировал высочайшую независимость и непредвзятость важно самим ответить на вопрос – готовы ли мы считать, что суд действительно разберётся? Или же всё-таки с учётом российской и карельской практики запредельного обвинительного уклона и тех "отчётных" обстоятельств, в которых выполняют свою работу следователи, прокуроры и судьи, оснований полагаться на "разборчивость" суда, в принципе, довольно немного? Если так, то об этом и стоит прямо говорить. А не просить суд сделать то, что он не может ни институционально, ни контекстуально.
Конечно, у авторской позиции есть один очевидный изъян. Оппоненты, скорее всего, предпочтут возразить в стилистике "давайте спасём одного конкретного человека, а общие теории оставим на потом". Однако направленное на новое рассмотрение уголовное дело в отношении Дмитриева как раз и свидетельствует о том, что кажущиеся абстрактными ценности судебной независимости и непредвзятости, а также организационно-правовые решения, характерные для национальной юрисдикции, всегда оказываются более значимыми, так как только они могут системно трансформировать местный контекст.
Комментарии
Уважаемые читатели! В связи с напряженной внешнеполитической обстановкой мы временно закрываем возможность комментирования на нашем сайте.
Спасибо за понимание