Надо же, все-таки подсчитали, сколько слов использует в речи Путин. Так, Александр Пелин, социолог, кандидат философских наук, в комментариях к путинской статье «Нам нужна новая экономика» заявил: «В тексте Путина использовано 4972 слова. Наиболее часто в тексте употребляется частица НЕ (85 раз), МЫ (54 раза), ЭКОНОМИКА РОССИИ (по 23 раза), ДОЛЖНЫ (20 раз), НАДО (16 раз), БИЗНЕС (15 раз), ГОСУДАРСТВА (13 раз), НАШЕЙ СТРАНЫ (по 12 раз), РОССИЯ в УСЛОВИЯХ (по 11 раз), НАШИХ ТЕХНОЛОГИЙ и ЭКОНОМИКА СЕГОДНЯ (по 10 раз)».
Статистика навевает определенные рассуждения, выходящие далеко за рамки путинского текста. Во-первых, резонно возникает вопрос, а кто же такие «Мы». Исходя из контекста, слово подразумевает наличие некой обширной общности, которая устала от непродуктивной экономики. Но как совместить обнищавшее население, которое устало уже просто от жизни, и зарвавшуюся власть, – уставшую от чего? Если еще в прошлом веке к власти стремились ради претворения в жизнь некоего идеала или ради самой же власти – признаем, что товарищ Сталин, которым я отнюдь не восхищаюсь, в личной собственности имел подстаканник, пару кальсон и библиотеку, – то нынче люди стремятся к власти ради личного обогащения и откровенного паразитирования на теле своей страны. За последние десять-пятнадцать лет слово «равенство» вообще вышло из употребления за отсутствием такового в реальности даже перед лицом закона. Напрасно искать его и в официальной речи, об этом просто неприлично говорить. Зато в активный лексикон вернулись слова «нищета», «разруха» и «рабство», а также переосмысленное «чиновник», которому при советской власти придавался явно ироничный оттенок, возможно, благодаря школьному Некрасову: «Будешь ты чиновник с виду и подлец душой». Еще несколько лет назад я, признаться, внутренне содрогалась при публичном самоназывании чиновников, однако уже привыкла.
Вне всякой ностальгии по советскому времени давайте все-таки признаем, что тогда человек открытый и честный имел право на свою бесхитростность и даже некоторую убогость (от слова «у-бога»), то есть мог обитать в простенькой квартирке с минимум удобств, кой-какими книжками и прочим барахлишком, при этом считал счастливым, гордился тем, что прожил жизнь честно, и ведь над ним не смеялись. Выражение «ум, честь и совесть», естественно, уже тогда воспринималось с иронией, однако действительно существовали честные коммунисты, которые даже сейчас вызывают уважение именно благодаря своей искренней вере в возвышенные идеалы. Кстати, и последнее сочетание практически исчезло из официальной речи, не говоря уже об «уме, чести и совести», взятых совокупно или по отдельности. Эти слова скоро вообще перейдут в разряд устаревших, а вместе с ними отомрут и жизненные ценности, которые они некогда обозначали. Мы уже практически забыли слова «благородство», «самоотверженность» и «нравственность». Благородство — это возвышенность мотивов поведения человека, стремление к своему идеалу. А если идеал – это просто деньги, какое уж тут благородство и «дум высокое стремленье»?
Хорошее слово «честность» вернула в лексикон оппозиция, выступив за честные выборы и попросту устав от вранья, которое, мимикрировав, просочилось в каждую пору нашего бытия и называется теперь «политехнологиями», «работой с избирателями» и т.д., ничуть не перестав быть от этого обыкновенным враньем, возведенным в ранг государственной политики. А ведь мы все это уже проходили. И Советский союз, который был для нас далеко не империей зла, рухнул в том числе от вранья, хвастовства, отсутствия самокритики и нежелания признавать собственные недостатки.
Противоположностью честности являются обман, ложь, воровство, вероломство, лицемерие. И вроде никто не опровергает открытого заявления «Путин – вор», никого не привлекают к суду за оскорбление премьера. Почему? Не потому ли, что быть вором стало не стыдно? Это общепринято. Как общепринято лицемерить, брать взятки, обманывать, подтасовывать факты. И вот вместо практически утраченных слов и понятий – благородства, чести и совести – мы получаем заимствованные выражения, как то: креативность, сексапильность, элитарность, адекватность, идентитет… Список малопонятных слов можно продолжать бесконечно. Естественно, никакой язык не может обойтись без заимствований, но дело в том, что в новоязе отсутствуют слова, обозначающие нравственные категории вообще. А те, что достались нам от предков, подверглись переосмыслению. Так, изначально хорошее слово «правда», затертое, впрочем, еще при советской власти, нынче вовсе измельчало до желтой «правды о Галкине», став синонимом «сплетне». А ведь «правда» еще и синоним «истины», которая рано или поздно пробьется сквозь бурьян всеобщего вранья.
Слово «успех» выдернулось из рядовых «успехов в учебе» в приоритетные направления карьерного роста. Успех как самоцель, вне какого-то либо содержания, дутый, пустой. А ведь достаточно было в свое время почитать Бальзака или хотя бы посмотреть кино, «Шагреневую кожу», например, чтобы убедиться, что успех как таковой – это ложная жизненная ценность. Вообще, я подозреваю, что урезание гуманитарных дисциплин в учебных заведениях происходит в том числе и с целью усечения нравственных понятий. Где советские школьники черпали элементарные знания о том, что хорошо, а что плохо? Да на уроках литературы. Потому что школьный курс литературы был заодно и курсом христианской этики, которая теперь циркулирует у нас в крови, заставляя морщиться от вранья. Не всех, впрочем, но до сих пор большинство, я надеюсь, по крайней мере. Потому что стремление в правде, то есть к истине, для человека естественно, как и стремление к красоте.
Настораживает многократное употребление частицы «не» в статье премьер-министра, например: «Мы не собираемся бросать начатое на полдороге» и т.д. Без отрицательной частицы, конечно, не обойтись. Но почему никто не подсказал Путину, что наше подсознание воспринимает только положительные утверждения и игнорирует отрицания с частицей «не»? Или имеется в виду именно то, что мы (неопределенные и разномастные) по обычаю бросим начатое на полдороге, как это и случалось прежде, что новая экономика – это фиговый листок для прикрытия старой системы власти, замешанной на вранье?
Понятно, что Путин не задумывался над лингвистическими характеристиками своего текста. Он говорил исключительно об экономике. Но в результате сказал гораздо больше, чем хотел сказать.
