Год назад "Прямая линия" Владимира Путина прошла в обстоятельствах чувствительного снижения интереса со стороны аудитории. То ли россиянам чуть поднадоел предложенный формат, то ли он больше не соответствовал представлениям об эффективном государственном управлении. Ведь "Прямая линия" подразумевает бесконечный стон соотечественников о проблемах, которые на самом деле должны решать местные начальники. Они не решают – люди жалуются президенту. Он журит начальников, иронизирует и грозит им пальчиком, проблемы практически сразу решаются. Политические обозреватели уже который год отмечают, что подобное "ручное управление" не является эффективным, что институты не функционируют, а первому лицу с каждым годом всё труднее скрывать разочарование от прямого общения с избирателями.

В этом году "Прямую линию" решили медийно усилить. Практически во всех новостях на федеральных телеканалах были сюжеты о работе телефонного центра приёма сообщений. Было заметно, что прокремлёвские телеграм-сетки получили подробные «методички» и «осваивали бюджеты». Хотя и здесь не обошлось без противоречий. Уже в понедельник было сообщено, что в адрес главы государство поступило более 800 тысяч обращений. Радоваться ли этому статистическому факту? Это же почти по 9,5 тысяч на каждый субъект федерации. При этом социологи заранее объявили, что в своих исследовательских программах обязательно обратят внимание на динамику рейтинга одобрения президента до и после "Прямой линии". А это по сути дела палка о двух концах. Ведь как гипотетический рост рейтинговых оценок, так и их неизменность могут быть в дальнейшем проинтерпретированы так, что расхождения с ожиданиями публики будут представлять собой неприятный вызов для всей сложившейся системы власти.

Сегодняшняя "Прямая линия" - она получилась какой-то одновременно забронзовевшей, видеоблогерской и уставшей – показала, что президент по-прежнему может погружаться в социальные вопросы. Результат, впрочем, получается всё более странным: о текущих проблемах, стоящих перед страной, массы как будто не услышали, зато все желающие могли реконструировать картину российской жизни, какой она видится Владимиру Путину. И результаты такой реконструкции – если сравнить её с тем пейзажем повседневности, который наблюдают обычные граждане, – скорее, тревожат.

Государство в представлении президента богатеет и цветёт: санкции мы почти не замечаем (от них в шесть раз больше страдает сам Евросоюз), продовольствия так много, что продаём за валюту пускай и не многим, но верным торговым партнёрам, денег в Резервном фонде хватает на погашение всех долгов страны и даже части российского бизнеса. На внутренние расходы денег тем более достаточно, даже держаться не надо. Национальные проекты скоро изменят и инфраструктуру, и образование, и медицину. Ракеты по-старому ставят новые рекорды по махам, корабли и подводные лодки бороздят океанские просторы и глубины.

С народом же всё не так просто: судя по всему, в Кремле поняли, что россияне живут тяжело и надо бы им немного помочь. Представления о нуждах населения и помощи ему оказались при этом весьма своеобразными.

Вместо стабильно живущих и процветающих россиян, то есть того самого среднего класса, о котором традиционно говорят экономисты, страну теперь населяют полунищие, а то и нищие люди, испытывающие недостаток самого необходимого. Но они при этом производят всё больше отходов, которые в свою очередь надо куда-то свозить, а принимать их никто не желает.

Что же касается бюджетов беднеющих россиян, то телезрители стали свидетелями двух перпендикулярных проекций. На одной демонстрировалась какая-то другая Россия. Как говорил один из университетских преподавателей: "Чем больше зрители смотрят рекламу зубной пасты, тем меньше им нравятся окружающие их члены семьи». Средняя заработная плата перевалила "уже за 44 тысячи рублей". Именно в этот момент телекамера показала футболиста Артёма Дзюбу, доход которого составляет 4,4 миллиона долларов.

Другая проекция однозначно свидетельствовала о том, что в Кремле пытаются работать с причинами социального недовольства. Ведь рейтинги власти на самом деле падают, и для объяснения этого приводятся экономические причины. Широкие массы действительно обеспокоены ростом цен и тарифов, падением доходов. И эти претензии направлены не главе поселения или района, мэру или губернатору. Какая льготная ипотека, если на подорожавшие продукты едва хватает? Заставит ли миллион рублей учителя или врача переехать на село, если этой суммы хватит худо-бедно только на покупку комнаты или доли дома на новом месте работы? Что там с распиаренным «дальневосточным гектаром»? С газификацией удалённых деревень? С льготными лекарствами? С расселением аварийного фонда?

Судя по ответам президента, бедность одновременно признана проблемой (и бедным надо срочно помогать), но большая-то часть страны живет не так и плохо: «зелёную», экологически чистую продукцию, по словам Путина, население с прилавков сметает, значит деньги есть. Это, кстати, очень напоминает и риторику некоторых представителей регионального правительства, особенно "варягов", которые восхищаются "вкуснейшей натуральной рыбой" по 1,6 тысячи рублей за килограмм и «сделанным в домашних, фермерских условиях» сыром по 1,2 тысячи.

Вот и получается, что сегодня вместо развёрнутого ответа на социальное недовольство россияне получили набор точечных мер, направленных на людей, которые совсем отчаялись. В этом, однако, есть и некое новое качество – недовольное большинство, то есть то самое путинское большинство образца марта прошлого года, прежние оптимисты и поклонники действующего политического режима, чьи доходы постепенно росли, а теперь стали падать до того, что их едва хватает на нормальную жизнь, осталось за бортом. За бортом не только "Прямой линии-2019", но, видимо, и по жизни.

Олег Реут