"Такого в моей практике никогда не было"

Президент Адвокатской палаты Республики Карелия Михаил Ямчитский рассказал о том, почему "дело Алиханова" - уникальный и беспрецедентный случай не только для нашего региона, но и для всей страны.

Михаил Ямчитский – один из самых известных и уважаемых адвокатов в нашей республике. Вслед за отцом, заслуженным юристом Карелии, почти четверть века он отдал этой работе - в декабре 1993 года началась его адвокатская практика. В настоящее время Михаил Ямчитский возглавляет профессиональное сообщество - Адвокатскую палату Республики Карелия.

За почти 25 лет практики он выступал на стороне защиты по многим резонансным делам. Сейчас это судебный процесс о крушении самолета в Бесовце в 2011 году – он защищает технического директора аэропорта, и защита Девлета Алиханова – известного карельского политика, который вот уже почти два года находится за решеткой по экономическому делу, не будучи признанным виновным.

 

О "деле Алиханова" мы и решили поговорить – слишком много вопросов возникает к нашей правоохранительной и судебной системе в связи с ним.

- Михаил Адольфович, расскажите, почему Вы взялись защищать Алиханова и в чем, на Ваш взгляд, уникальность этого дела?

- Когда летом 2015 года я принимал от Алиханова поручение на защиту, мне это дело представлялось, в общем-то, обычным. Несмотря на то, что фигурантом является известный человек. Но сегодня уже конец 2016 года, и я понимаю, что за все свои почти 25 лет адвокатской практики, я с таким никогда не сталкивался.

Это беспрецедентный случай, потому что наши карельские суды, причем разных уровней, по вопросу об избрании меры пресечения – бесконечно сохраняя Алиханову меру пресечения в виде содержания под стражей – выносят, на мой взгляд, совершенно необоснованные и незаконные решения. И это не просто моя точка зрения, как защитника, это мое глубокое убеждение как юриста и как гражданина. Оно основано, в том числе, на многолетней практике участия в судебных процессах.

И от того, что приходится в каждом судебном заседании пытаться донести до судей разного уровня очевидные для юриста вещи, - становится грустно. И поскольку никакие доводы стороны защиты не воспринимаются, возникает вполне обоснованное сомнение в объективности и беспристрастности наших судов.

Согласитесь, это ведь абсолютно очевидные вещи, они лежат на поверхности. Что Алиханов обвиняется в совершении одного преступления, которое не отнесено к категории особо тяжких. Что оно относится к сфере экономики – речь идет о приватизации имущества, о приобретении объектов муниципальной собственности. Это приобретение было совершено через открытый аукцион. Как бы оно там ни совершалось, с нарушениями или без нарушений, - но очевидно, что это экономическая деятельность. Никто физически не пострадал. Нет никаких необратимых последствий. Ущерб, если он вообще есть, можно измерить до копейки, и точно также в денежном эквиваленте возместить. Приватизированные в 2007 году помещения никуда не делись – как стояли, так и стоят на своих местах. У них есть конкретная денежная оценка, и на сегодняшний день та же следственная бригада позаботилась, чтобы были приняты обеспечительные меры, – они наложили арест на имущество моего подзащитного, стоимость которого покрывает гипотетический ущерб. Он может быть компенсирован. Но… человек уже 22 месяца находится под стражей!

- Вы уже давно работаете адвокатом и, наверное, знаете, были ли такие случаи раньше. У нас в Карелии в принципе кого-то держали в СИЗО по аналогичным экономическим делам?

- Если взять другие аналогичные дела в Карелии, то мы увидим, что Алиханов – единственный, кому избрали такую меру пресечения. Фигуранты "дела Петропита", "дела о земле", дела в отношении Лапина – о приватизации банно-прачечного комбината – при рассмотрении в суде никто из них не находился или не находится до сих пор под стражей.

- А  какова общероссийская практика? Думается, то, как поступают с Алихановым – это и для России в целом совершенно дикая ситуация…

- Соглашусь с вами. В России есть, конечно, громкие дела по 159 статье Уголовного кодекса, где фигуранты по ходатайству следователя находятся под стражей. Например, резонансное дело одного  известного бизнесмена-девелопера. Но с ним-то как раз все понятно: он в Камбоджу уехал, оттуда  его  и выдали России и здесь арестовали. Я не знаком с материалами этого уголовного дела, но, по крайней мере, доводы, которыми следователь  мотивировал  ходатайство  о его заключении  под стражу, очевидны: у обвиняемого  есть вид на жительство в иностранном государстве, если его оставить на свободе, есть вероятность того, что он туда же и попытается скрыться. К тому же, насколько известно из средств массовой информации, бизнесмен обвиняется в совершении преступления в составе организованной группы. Поэтому тут даже сравнивать с Алихановым некорректно. У нас другая ситуация – нет никаких фактов, доказывающих, что мой подзащитный может скрыться. У него даже загранпаспорта нет.

- В последнее время на федеральном уровне много говорят о том, что необходимо ввести запрет на арест бизнесменов по экономическим делам. Это позиция Президента России Владимира Путина и председателя Верховного суда Вячеслава Лебедева. Уже есть соответствующие рекомендации судьям в регионах – выбирать иную, более мягкую меру пресечения – залог или домашний арест. Почему же она не выполняется?

- Если взять позицию Верховного Суда Российской Федерации о мере пресечения в отношении лиц, обвиняемых по экономическим преступлениям, - то она однозначная, и в отношении Алиханова не исполняется. Наши карельские суды делают ровно то, от чего предостерегал Председатель Верховного Суда России Лебедев. Он говорил, например, что ни в коем случае нельзя в постановлении о заключении под стражу просто перечислять основания для избрания меры пресечения – что они имеют место быть, и все. Должны быть конкретные фактические обстоятельства. А у нас все как раз наоборот. Я приведу всего один пример из последнего постановления Верховного суда Карелии от 27 октября 2016 года в отношении Алиханова. Читаем:

"С учетом данных о личности подсудимого, а также конкретных обстоятельств дела, по мнению суда апелляционной инстанции, по-прежнему имеются причины полагать, что, находясь на свободе, он, Алиханов, может воспрепятствовать производству по делу, а также скрыться от суда".

При этом в самом постановлении нет ни слова о том, какие данные о личности подсудимого и какие конкретно обстоятельства дела позволяют суду это полагать. Мы должны, по всей видимости, сами об этом догадаться. То есть судами выносятся предельно неконкретные постановления. И эти фразы кочуют из постановления в постановление. Какие данные о личности? Вы их лучше меня знаете! Ни о чем они не свидетельствует! Только положительно характеризуют!

- Получается, в Карелии нашлась всего одна судья – Альфия Нуждина, которая не побоялась принять объективное решение и выпустить Алиханова под залог. Но мы знаем, чем это все закончилось – деньги до суда якобы не дошли, он остался за решеткой. Думаю, Вам известна реакция общественности на этот беспредел – люди возмущены. Как такое вообще могло произойти?  

- Это вопиющий и совершенно точно беспрецедентный случай, думаю, что и в общероссийском масштабе. Эта ситуация вообще выходит за рамки моего понимания.

Я встречаю людей на улице, в спортивном зале, еще где-то общаюсь, и меня спрашивают: Ну как там Алиханов, чем занимается?!

Я им отвечаю: Так он в СИЗО сидит!

- Как сидит?!!! Его же освободили!!!

До сих пор многие думают, что он освобожден под залог, раз было такое решение суда. И что он где-то живет и какими-то делами на свободе занимается… А на самом деле произошло событие, которое просто за гранью моего понимания.

По моему мнению, судья Верховного суда Нуждина приняла в отношении Алиханова единственное объективное решение. Она услышала и приняла во внимание совершенно понятные и очевидные аргументы. Суд ничего такого не сделал – просто объективно посмотрел на ситуацию - на то, что человек находится под стражей уже очень большой срок, что следствие по делу окончено, что он не предпринимал никаких попыток скрыться или повлиять на свидетелей, что за это время изменились обстоятельства дела и т.д.

Отмену залога мы обжаловали в Верховном Суде России, 8 ноября туда поступила моя жалоба. Но результата пока нет – мы его ждем. Что же касается якобы не поступивших денег, я думаю, что, конечно, по этому вопиющему случаю залогодатель должен звонить во все колокола, писать и жаловаться во все возможные федеральные инстанции, пока ему не назовут конкретных виновных – почему залог, назначенный по решению суда и внесённый с соблюдением всех формальностей, дважды не был принят. Хотя, если честно, я боюсь, что этим виновным, а в данном случае, скорее, крайним,  окажется  какой-нибудь кассир, или  виноватым назначена будет какая-нибудь практикантка, помощник делопроизводителя, в общем, младший клерк или в Казначействе, или в Судебном Департаменте. И это, конечно, страшно. Но оставлять это просто так тоже нельзя.

- Дело Алиханова он сам, да и многие эксперты считают политическим. Все происходящее трудно объяснить какими-то другими причинами. Вы с этим согласны?

- Я - адвокат, моя задача всеми разрешенными законами способами защищать своего клиента. И, наверное, я не должен строить какие-то версии, почему это происходит. Но сложно оставаться равнодушным в такой ситуации. Весь ход событий, все развитие ситуации вокруг продления Алиханову срока содержания под стражей, дает мне основания полагать, что он совершенно прав, когда говорит, что дело имеет политический характер. Это грустно понимать, что в процесс рассмотрения уголовного дела вмешиваются такие обстоятельства.

- Складывается такое впечатление, что держать Алиханова за решеткой как можно дольше – это и есть конечная цель его преследователей... Не приговор им нужен – а вот эта пытка. Ведь две судебно-оценочные экспертизы показали – никакого ущерба государству эта сделка не нанесла. Но следствие не учитывает этот факт, хотя согласно Пленума Верховного суда, - должно и обязано это делать.  По идее, вообще никакого уголовного дела быть не должно, и поэтому им ничего не остается, как действовать процессуальными методами – продлевать и продлевать арест.  

- Так и есть. И самое печальное в этой ситуации, что для рассмотрения этого уголовного дела по существу в Петрозаводском городском суде наверняка потребуется достаточно значительный срок… В этом нет ничего необычного, рассмотрение идет в нормальном режиме, не быстрее и не медленнее, чем обычно. Но такие дела всегда рассматриваются долго – иногда годами.

При этом срок содержания Алиханова под стражей продлен до февраля 2017 года, и одно из оснований для такого решения и, очевидно, самое главное, это то, что он якобы может оказать давление на свидетелей. И здесь стороне обвинения было бы логично и правильно с самого начала, первым пунктом, так сказать, - вызвать и допросить в суде этих самых свидетелей. Если они так боятся, что Алиханов может прямо или опосредованно оказать на них давление, - так вызвали бы их быстрее, допросили, и уже ничего не боялись! Непонятно, правда, какие это свидетели, но, наверное, им лучше знать… Но сторона обвинения не стала этого делать, она заявила, что сначала желает исследовать письменные материалы дела, а это 100 с лишним томов, если помните. Это быстро не получится, потому что часть документов будет зачитываться, комментироваться, будут даваться пояснения и т.д. Это займет значительное время, тем более, что дело в суде не каждый день рассматривается…. И очевидно, что к моменту истечения срока содержания под стражей, в феврале, - никаких свидетелей, скорее всего, допрошено не будет. Мы наверняка еще письменные материалы дела исследовать не закончим. И обвинители, естественно, в феврале опять будут говорить, что продолжают бояться оказания давления на свидетелей…

Отсюда можно сделать единственный вывод – для стороны обвинения на сегодняшний день является главным только одно желание – как можно дольше держать Алиханова под стражей! Хотя законность этого содержания, как я уже сказал, лично у меня вызывает большие сомнения.

- Вы упомянули необходимость исследования материалов дела. Насколько важна эта формальность?

- Исследование письменных материалов дела – это не пустая формальность, которая сводится к механическому прочитыванию. Это важная стадия судебного следствия, на которой выясняются существенные моменты и обстоятельства. И как бы мы ни хотели с этим быстрее закончить, это все равно займет достаточно много времени – в силу большого объема письменных материалов дела и в силу их важности.

Часть материалов уголовного дела, которая стороне обвинения оказалась не интересна, и которая не укладываются в их версию о виновности Алиханова, она постарается даже не исследовать. Но мы не позволим. Это касается, прежде всего, исследований наиважнейших экспертиз, которые показали отсутствие ущерба при приватизации.

- В сентябре дело Алиханова начали рассматривать по существу. Понятно, что говорить о перспективах сложно. И все-таки, как Вы считаете, у него есть шанс?

-  Дело недавно  начали рассматривать в суде, поэтому забегать вперед, наверное, нет смысла. На сегодняшний день Алиханов ни в чем не признан виновным. У меня, как у защитника, его невиновность сомнений не вызывает. Я надеюсь, что мы эту уверенность донесем и до суда, и он сделает правильные выводы на основании тех доказательств, которые ему будут представлены.

О перспективах говорить сложно, но я бы все-таки выразил сдержанный оптимизм… Я считаю, что в деле совершенно очевиден факт отсутствия события преступления, предъявленные обвинения не обоснованы, и в ходе судебного следствия нам удастся это донести до суда. Надежда такая, конечно, остается.

Понятно, что решения судов по мере пресечения наводят на грустные мысли, есть основания сомневаться в их объективности и беспристрастности. Но рассмотрение дела по существу – это совершенно отдельная история, здесь еще ничего не решено. Мы только-только встали на эту длинную и извилистую дорогу. Будем по ней идти и пытаться все-таки достучаться до суда и донести свою позицию. Мы надеемся быть услышанными, потому что у стороны защиты действительно есть, что сказать.

Беседовала Наталья Захарчук