За последнее десятилетие Карелия потеряла более 130 тысяч гектаров малонарушенных лесов, на восстановление которых понадобятся века.
Накануне майских праздников в Петрозаводске прошло заседание "круглого стола" по проблемам сохранения и использования лесов высокой природоохранной ценности, и, как показала состоявшаяся дискуссия, в которой участвовали ученые, экологические активисты, республиканские чиновники и представители лесопромышленного бизнеса, последние массивы нетронутой тайги по-прежнему остаются в Карелии полем конфликта. Если за полтора-два десятка лет карельским защитникам природы удалось договориться с несколькими лесопромышленными компаниями о добровольном моратории на рубки в старовозрастных лесах на площади около 300 тысяч гектаров, то у правительства республики до сих пор нет никакой политики в отношении таких лесов, не включенных в границы заповедников, национальных парков, заказников или памятников природы. Более того, заместитель министра природных ресурсов и экологии Карелии Сергей Шарлаев дал ясно понять участникам "круглого стола", что республиканские власти намерены добиваться от лесопромышленников полного освоения расчетной лесосеки, а это создает явную угрозу уничтожения ценных лесов и возникновения новых экологических конфликтов. Особенно в ситуации, когда создание запланированных особо охраняемых природных территорий в республике идет крайне медленными темпами – по одной в год.
По оценке экологов, за последнее десятилетие в Карелии исчезло более 130 тысяч гектаров нетронутой тайги. Таковы данные исследований малонарушенных лесов, которые проводились на Северо-Западе страны, начиная с 2009 года. Причем, как свидетельствуют результаты исследований, основной причиной потери этих лесов стали сплошные рубки. И ведут их, как правило, не какие-то "черные лесорубы", а лесопромышленные компании, получившие лесные участки под заготовку древесины на совершенно законных основаниях.
Как отметила руководитель карельской природоохранной организации "СПОК" Ольга Ильина, наиболее серьезно от промышленного освоения пострадала нетронутая тайга в соседней с Карелией Архангельской области, однако и в республике идет стремительное исчезновение уникальных старовозрастных лесов. Так, в 2009 году их площадь оценивалась примерно в 1,8 миллиона гектаров, однако за период с 2009 по 2014 годы она сократилась на 5,8%, а в последующие три года – еще минимум на 2%. Сейчас их доля – около 10% от площади всех лесов региона, но в охраняемые природные территории включены только 420 тысяч гектаров.
Весьма примечательной в этом смысле является история небезызвестного Зеленого пояса Фенноскандии – полосы малонарушенных лесов, расположенных вдоль границы бывшего Советского Союза, которые были выведены из хозяйственного оборота из-за интересов государственной безопасности. Часть нетронутой тайги Зеленого пояса Фенноскандии вошла в состав заповедника "Костомукшский", национальных парков "Паанаярви" и "Калевальского", однако тысячи гектаров уникальных старовозрастных лесов карельского приграничья, которые не получили охранного статуса, оказались вовлечены в последнее десятилетие в промышленное освоение, и Зеленый пояс в Карелии заметно поредел.
По образному выражению ведущего научного сотрудника Института леса Карельского научного центра Российской академии наук Бориса Раевского, который представил участникам "круглого стола" результаты исследования лесной динамики карельской части Зеленого пояса Фенноскандии, проведенного с использованием данных космической фотосъемки, арендаторы лесфонда, как мыши, "подгрызают" сегодня периферию нетронутых лесных территорий.
"Надо сказать, что эти массив считается достаточно хорошо защищенным по причине того, что здесь есть крупные федеральные особо охраняемые природные территории, – заметил Борис Раевский. – В границах Костомукшского городского округа площадь особо охраняемых природных территорий достигает 32 процентов от общей площади округа. Но если мы возьмем Муезерский район, то там она будет менее 1 процента. Вот, в чем разница! Костомукшский городской округ – маленький, и так получилось, что там такие крупные ООПТ. А Муезерский район – огромный, но федеральных ООПТ там нет, только региональные".
"Малонарушенные леса при кажущейся их большой площади, на самом деле, являются исчерпаемым ресурсом биологического разнообразия, – подчеркнула в своем выступлении на заседании "круглого стола" научный сотрудник кафедры ботаники Санкт-Петербургского государственного университета и лаборатории лихенологии и бриологии Ботанического института им. В.Л. Комарова РАН Ирина Степанчикова. – Достаточно просто достичь того предела, после которого восстановление биологического разнообразия на фрагментированной лесной территории уже становится затруднительным или невозможным. Из региональных Красных книг мы знаем, что почти во всех регионах России существуют списки вымерших видов, которые вымерли, может быть, не в планетарном масштабе, а исчезли в данном, конкретном регионе, потому что есть пределы дальности для распространения спор, личинок, птенцов, мальков. Сохраняя крупные малонарушенные лесные массивы, необходимо не забывать о сохранении сети более мелких выделов, которые смогут служить неким коридором для распространения редких охраняемых видов, иначе можно лишиться большой части биологического разнообразия. К каким последствиям для планеты это приведет – большой и, на самом деле, мало изученный вопрос".
Как отметила Степанчикова, для полного восстановления вырубленного малонарушенного леса потребуется несколько сотен лет. Однако заместитель министра природных ресурсов и экологии Карелии Сергей Шарлаев заявил, что отношение его ведомства к лесам высокой природоохранной ценности – неоднозначное, потому что такого понятия в Лесном кодексе России до сих пор нет.
"Сегодня природоохранные организации напрягают арендаторов, – сказал Шарлаев. – Природоохранные организации говорят: "Вот, вот мы считаем, что здесь малонарушенный лесной массив или малонарушенная лесная территория". Заключают какие-то дополнительные соглашения по резервированию, неведению там рубок и так далее, но получается, что на другой территории этого арендованного участка нарушается, в целом, принцип Лесного кодекса – неистощительность лесных ресурсов. У арендатора есть допустимый объем изъятия на весь лесной участок. Если он зарезервировал часть лесов, а изменения в проект освоения лесов не вносит, потому что законодательно понятие леса высокой природоохранной ценности не установлено, и получается, что на другой территории лесного участка он осуществляет переруб. Мы не против того, чтобы сохранять эти леса, но лесопользователю – простому арендатору – должно быть четко ясны критерии, нужны ли здесь дополнительные выделения или не требуются. А так получается, что из-за этих требований у лесопользователей, которые работают с другими странами, ограничен рынок поставки древесины, и они находятся в ножницах, в которые мы их туда загоняем".
Кто загоняет лесопользователей в ножницы, заместитель главы Минприроды Карелии уточнять не стал, хотя в республиканском правительстве прекрасно знают, что экологические требования международного рынка к лесной продукции будут только ужесточаться. Лесопромышленные компании, поставляющие древесину, пиломатериалы, целлюлозу и бумагу на экспорт, вынуждены проходить лесную сертификацию, которая обязывает их сохранять леса высокой природоохранной ценности, а отсутствие или потеря такого сертификата из-за рубки в малонарушенных лесах могут серьезно повредить деловой репутации экспортера и даже закрыть для него рынки многих стран, прежде всего – европейских. Кроме того, республиканские чиновники почему-то забывают о требованиях российского законодательства к сохранению редких и исчезающих видов.
"В малонарушенных лесах, как в местах концентрации биологического разнообразия, обязательно находятся виды, занесенные либо в региональную Красную книгу, либо в Красную книгу Российской Федерации, а местообитания краснокнижных видов по закону должны охраняться", – напомнила карельскому замминистра ученый из Санкт-Петербурга Ирина Степанчикова.
"Я понимаю, но давайте так: если взять Карелию, то доктор наук Громцев (заведующий лабораторий ландшафтной экологии и охраны лесных экосистем Института леса Карельского научного центра РАН – прим. "Столицы на Онего") всегда говорит: "Я на любом гектаре в Карелии найду краснокнижный вид". Это заявление человека, который этим занимается всю жизнь, – парировал Сергей Шарлаев. – Давайте, коллеги, полностью закроем лесопользование на территории субъекта! Я не против! Нам только легче будет – рубок нет, лесовосстановления делать не надо, останется одна охрана лесов!"
Однако отшутиться у правительственного чиновника не получилось. Представители лесопромышленных компаний, участвовавшие в "круглом столе", предложили заместителю министра по природным ресурсам и экологии Карелии создать в республике рабочую группу по лесам высокой природоохранной ценности, которая бы позволила всем заинтересованным сторонам – бизнесу, власти и экологическим активистам – урегулировать конфликтные вопросы.
"Мы идем по пути интенсивного лесопользования, – отметила на встрече руководитель природоохранной организации "СПОК" Ольга Ильина. – В Карелии будет увеличиваться интенсивность рубок ухода, человек будет активно формировать насаждения в лесу. Это путь уже прошли Финляндия и Швеция. На сегодняшний день у них из 20 тысяч простых лесных видов треть находится в Красной книге из-за того, что в результате интенсивного лесопользования и вырубки старых лесов исчезает огромное количество местообитаний важных для этих видов. Республике важно развивать интенсивное лесопользование, потому что нам нужно получать древесину на уже освоенных лесных территориях. Мы поддерживаем эту идею, потому что нам нужно прекратить промышленную экспансию в нетронутые массивы. Однако нам нужно понимать, что для устойчивого развития интенсивного лесопользования необходимо создавать сеть охраняемых участков".
Валерий Поташов,
Фото автора
Комментарии
Уважаемые читатели! В связи с напряженной внешнеполитической обстановкой мы временно закрываем возможность комментирования на нашем сайте.
Спасибо за понимание