Возбуждение уголовного дела в отношении бывшего главы Прионежья Алексея Лучина продолжает тренд, который характеризуется тем, что государство пожирает себя изнутри. Дело, конечно, не в конкретной локации. Однако и тут, как говорится, есть особенности. Прионежский район – специфичная территория. На слуху остаются истории с уголовными делами и судимостями Светланы Чечиль, возглавлявшей районную администрацию, и Евгении Сухоруковой, тогдашнего её заместителя по финансово-экономическим вопросам. Наверняка, многие читатели "Столицы на Онего" помнят ещё и так называемое "прионежское коррупционное гнездо", которое разворошили при аресте заместителя главы администрации Прионежского района Сергея Семенчука.

Но на частные сюжеты, пускай и окрашенные в публично-уголовные цвета, стоит смотреть с использованием определённым образом настроенной оптики. Почему, несмотря на смену властей, воспроизводится система, в которой чиновники продолжают совершать преступления и стремятся обогатиться, а сотрудники правоохранительных и надзорных органов выявляют эти преступления? Почему не происходит качественного улучшения власти, состава тех, кто в ней находится?

И в Карелии, и в России наблюдается рост числа выявляемых фактов коррупционных проявлений. Аресты губернаторов Кировской области, Сахалина и Республики Коми кому-то казались экстраординарными событиями. Потом наступило постепенное привыкание. После уголовного дела в отношении федерального министра экономики Алексея Улюкаева открылась новая страница в истории современной Росси. Недавнее задержание сенатора Рауфа Арашукова стало, с одной стороны, полной неожиданностью и для него самого, и, кажется, для всего российского политического истеблишмента, но с другой – большинством россиян новость воспринята вполне индифферентно. Центральные каналы телевидения показали сюжеты с немного дезорганизованным сенатором в наручниках, а на следующий день – обнаруженные в ходе обысков килограммы драгоценностей и денежных средств. Аудитория "потребила" своеобразно поданный контент. Самовоспроизводящийся механизм коррупции и борьбы с ней сделал ещё один неконтролируемый виток.

Демонстративность и беспощадность со стороны силовиков ставит вопрос о том, как вообще действует сложившийся порядок кремлёвских назначений, зафиксированный в принципах властной вертикали. Если в прежние годы сотрудники Следственного комитета и ФСБ чаще действовали против политиков регионального масштаба, то в последние пару лет всё более уязвимыми становятся фигуры федерального уровня. И, как показывают совсем недавние события, политическая ценность парламентского иммунитета резко снижается.

Года четыре назад автор этих строк разговаривал с депутатом городской думы одного областного центра в Центральной России. Он только-только возглавил городское отделение "Единой России". И комментировал это событие следующим образом: "Понимаешь, мне же иммунитет дали. Никаких [уголовных] дел не будет, пока я там". Мне совершенно не верилось. Попадёт человек в замес, никто разбираться не будет. А для того, чтобы приостановить полномочия и членство в партии власти, нужно не более получаса.

В антикоррупционных практиках остро стоит проблема, которая заключается в том, что под удар силовиков одновременно попадают не только люди, но и политические институты, структуры и группы влияния, а список реальных бенефициаров всегда условен и ситуативен.

Сенатора Арашукова трудно назвать политически значимой фигурой, да и вообще политиком. Как сформулировала политолог Татьяна Становая, он один из "представителей безликого класса бизнесменов, которые зарабатывают на близости к крупным корпорациям и власти и стремятся получить федеральный статус, чтобы добавить себе веса и снизить риски". В республиках Северного Кавказа к этому часто добавляется криминальный аспект.

Иными словами, Арашуков мало чем отличается от других сенаторов и хорошо знает правила игры. В рассматриваемом свете его арест – это не персональное дело, не частный кейс, а сёрьезный удар по многим важным частям сложившейся системы госуправления.

Арест депутата верхней палаты парламента – триумф федеральных силовиков. Теперь они демонстрируют свою исключительную прерогативу заходить на любые уровни и доставать подозреваемых даже в самом, казалось бы, защищённом месте. Все политические барьеры на пути уголовного преследования вдруг оказываются картонными.

Более того, многое из ныне происходящего на всех этажах властной вертикали представляется инициативой самих силовиков, которые напрямую презентуют президенту свое видение выявленной проблемы, но не слишком глубоко погружают его в детали уголовного дела и плана задержания. То есть борьба с коррупцией остается корпоративной, но не политической, а значит, и никакой масштабной кампании пока не предвидится. В целом ведь не создаётся общая нетерпимость к любому коррупционному проявлению.

В таких обстоятельствах повышается уязвимость ключевых институтов политической власти, которые утрачивают свою сакральность и элитарную избранность. Удары наносятся без подсчёта побочного ущерба для репутации других государственных структур. Система начинает заниматься саморазоблачением, когда интересы одной её части ставятся выше, чем интересы целого.

Кстати, подобное прослеживается и в деле Лучина. Ещё недавно он входил в состав регионального политсовета партии "Единая Россия" и даже претендовал на должность секретаря республиканской парторганизации. После завершения работы в Прионежье ему была предоставлена возможность трудоустройства на директорских должностях. Он выбрал техникум дорожного хозяйства. Но государство переламывает практически всех, кто не входит в ближний президентский круг. Все, кто ниже заоблачной вершины властной вертикали, перестают быть защищённым её легитимностью.