Гостем рубрики «Кофе со сливками» стал министр сельского и рыбного хозяйства Карелии Владимир Лабинов.
Владимир Лабинов откровенно ответил на самые острые вопросы о молочном скандале, ввозе в Карелию рыбных отходов и собственной отставке.
— Так случилось, что в последнее время Ваша фамилия была одной из самых часто упоминаемых в СМИ. Вы стали, пожалуй, главной медиа-персоной в Карелии, и виной всему «молочный скандал». Расскажите, что это вообще такое было? Кто выиграл, а кто проиграл в результате?
— Это продолжение несостоявшихся договоренностей в вопросе необходимости повышения цены на рынке сырого молока. Уже более года мы находимся в условиях очень сильно подорожавших комбикормов, а в расходной части бюджета наших молочных хозяйств это существенная доля, помимо общей инфляции. Мы в Карелии стали выпадать из общего тренда роста цены, который начал происходить на рынке Северо-Запада и в целом в России.
В начале сентября мы предложили нашим молочным заводам принять предложение об увеличении цены закупки молока на 2 рубля, получили отказ и решили не продолжать переговоры в таком ключе. Мы предложили руководителям сельхозпредприятий заключить договоры поставки за пределами республики с обязательным условием роста цены. Первым откликнулся вологодский производитель — молочный комбинат «Северное молоко», с которым мы такой договор поставки подписали. И уже в момент совершения этой сделки, когда руководством наших молокозаводов были оценены риски и потери, они вдогонку предложили то же самое. Но мы уже были связаны обязательствами, и с 1 октября начали вывозить в Вологодскую область ежедневно по 25 тонн молока из племенного хозяйства «Мегрега» и с интервалом через день-два по 25 тонн молока с «Ильинского». Тем самым, мы существенно сократили поставки молока на наши молочные заводы.
Мы ни с кем не скандалили. Мы сделали экономическое дело в пользу наших производителей молока. А все, что дальше стали называть скандалом, это была односторонняя реакция на процесс. Нам предлагали повысить цену еще более, и когда мы получили предложение, существенно превышающее уже и вологодское, мы посчитали возможным вернуться к переговорам.
Это реакция не на давление прессы и не на скандал. Как говорится, дружба дружбой, а табачок врозь. В итоге мы скорректировали договор поставки в пользу местных производителей, выделили отдельные требования к молоку выше «высшего сорта», назвали его «олонецким», согласовали параметры и договорились о том, что оно будет приниматься по цене выше 38 рублей. А в Вологду мы поставляли молоко по цене 35-36 рублей. Таким образом, старт переговоров был с планки 31 рубль, мы предложили плюс 2 рубля, а в итоге вышли на 38 рублей.
— То есть в итоге защитили местных производителей сырья?
— Конечно. Мы сократили поставки сырья на наши молочные заводы, они сократили объемы производства молочной продукции, но это не вызвало ситуации с пустыми полками. Да, цена на полках тоже выросла. Но не снизилось потребление молочных продуктов, не снизились объемы продаж.
Восстановив объемы поставки молока на Олонецкий молочный комбинат и «Славмо», отвечая на претензионные письма с их стороны — не просто вернуть поставки, а еще и компенсировать недопоставки 20-дневного периода, - мы собрали совещание, пригласили на него всех директоров. Выразили готовность уже на новых условиях рассмотреть возможность восстановления объемов. Более половины производимого молока мы вывозим за пределы республики. Так что физическая возможность загрузить наши молочные заводы есть, — мы ее предложили. Но после совещания не было ни одного коммерческого предложения со стороны ОМК ни одному производителю молока увеличить объемы поставки. Они пишут, что им не хватает 15 тонн молока, но при этом ни к кому с официальным коммерческим предложением по этому поводу не обращались.
Мы не скандалим, нас вовлекают в этот скандал. Мы стараемся корректно реагировать на публикации. На нас подавали жалобы в прокуратуру, следственный комитет, в МВД на предмет нарушений законодательства. На министерство, на меня лично. Я вызван в суд как обвиняемый в подрыве репутации Олонецкого молочного комбината. Скандал все время провоцируется той стороной, мы на него только реагируем.
— Можно это назвать «выкручиванием рук»?
— Нет. Может я жестковато отвечу. На мой взгляд, это демонстрация управленческой беспомощности, управленческого бессилия и невысокой экономической компетентности. Агония, одним словом.
— Сейчас конфликт исчерпан?
— Нет. Ежедневно появляются какие-то публикации с одной и той же темой. Ничего нового в публикациях не появилось. Но к счастью, результатом этого скандала стало принятое решение о приобретении актива — молочного хозяйства — Олонецким молочным комбинатом.
Мы готовы им помогать, но условием предоставления помощи является увеличение объема производства сырого молока, увеличение количества коров, введение в оборот земель. Если условия будут соблюдены, то мы готовы будем весь пакет мер государственной поддержки, как и всем другим хозяйствам, предоставить в пользу развития Янишполя.
— Как лично Вы, как человек, переживаете повышенное внимание к своей персоне? Как Вы сами эмоционально относитесь ко всему, что происходит? В прессе я читаю о Вас только, какой Вы плохой…
— В силу моей предыдущей должности я уже давно являюсь публичным человеком, и в какой-то степени у меня уже есть иммунитет к негативным публикациям. На фоне скандала таких публикаций было достаточно много. Сказать, что они меня совершенно не задевают, было бы нечестно.
Конечно, я, как живой человек на это реагирую. И, конечно, когда я читаю откровенную ложь или полуправду (что еще хуже, потому что полуправда вводит в заблуждение), я такие вещи не приветствую, они мне не нравятся. Но нельзя сказать, что я из-за этого не сплю. Или что это как-то корректирует мое управленческое поведение. Ни в коей мере. Я спокойно сплю. Я от своих управленческих решений не отказываюсь. Публикациями повлиять на меня в сторону изменения графиков поставок — не получится. Повлиять на меня можно, например, подписанием протокола новой цены…
— А убедить Вас можно?
— Конечно. Я же не машина. В моей голове всегда разумность присутствует.
— Минсельхоз весь последний год оказывался в центре негативного внимания. Кроме молочного, были и другие конфликты. Почему так складывается?
— Вы говорите ведь сейчас о форелеводах?.. Ну да, есть пересечение интересов традиционного уклада местных жителей и форелеводов. Оно, как правило, базируется на туристической привлекательности региона и поселений, когда владельцам турбаз не хотелось бы видеть рядом производственную деятельность. Потому что наличие производственного объекта в какой-то мере внешнюю привлекательность снижает.
Мы должны объяснять людям, что без наличия осуществляющих экономическую деятельность предприятий развитие поселений невозможно. Необходимо создавать рабочие места, обслуживать инфраструктуру. Без производственной деятельности и налогов нести бремя социальной ответственности тяжело.
Форелеводство — это новая отрасль. Внедрение современных прогрессивных технологий на этапе старта не всегда применялось. И сказать, что форелеводы не оказывают влияния не окружающую среду, было бы нечестно. Негативные проявления с неправильной утилизацией, изменениями состава воды, они объективно вызывают претензии у населения.
Мы ведем с форелеводами работу, требуя от них определенных условий. Первое, они должны внедрять технологии, которые минимизируют влияние на экологию. Второе, они должны быть в тесном контакте с местным населением и предлагать участие своего бизнеса в развитии инфраструктуры поселений, брать на работу местных… То есть постоянно взаимодействовать и оказывать разумную и посильную социальную помощь. Если в таком тандеме эта деятельность ведется, то и конфликтов не бывает. И таких примеров у нас много.
— Почему новые рыбоводные участки не выделяются? После того, как форелеводы столкнулись с местным населением, всё встало.
— Нет, не встало. Но мы должны признать, что в вопросах просвещения людей были недостаточно активны. Мы не донесли, что вклад форелеводства в изменения экологии оценивается в масштабах Карелии не более, чем в 1%. У нас гораздо большим источником загрязнения является отсутствие канализационных сооружений — у нас есть целые райцентры, которые никогда не имели очистных сооружений. В некоторых райцентрах до сих пор канализационные стоки сбрасывается в озера. Но при этом любое появление вблизи форелеводческих хозяйств воспринимается жителями, как первопричина, которая все испортит!.. Все это нужно людям объяснять.
Я готов упрекнуть и владельцев турбаз, которым комфортно находиться в условиях, когда рядом — не тронутое пространство. Но мне неизвестны случаи, чтобы мелкие турбазы брали на себя ответственность по содержанию социальной инфраструктуры. А форелеводы это делают! И жители должно это понимать.
По всем исследованиям, которые регулярно проводятся на акваториях, нет ни одного убедительного и доказательного о том, что форелеводы нанесли экологический вред. У меня биологическое образование, и я убежден, что круговорот органики в природе не наносит вреда, если концентрация на единицу площади не превышена. Чем больше форелеводческих хозяйств, расположенных в рамках допустимых объемов выращивания на акватории, тем больше вокруг создается любой другой биомассы — планктона, рачков, рыбы…
Да, участки на протяжении двух лет не выделяются. Мы, к сожалению, столкнулись с прецедентом, когда суды стали принимать не нашу точку зрения, хотя это спорная позиция. Но остановился только процесс выделения новых участков, а в аквакультуре ничего не остановилось.
Чтобы процесс как-то упорядочить, мы издали приказ, который регламентирует порядок проведения общественных слушаний в случае, если мы хотим выявить оценку населения на предмет одобрения или неодобрения выделения форелеводческого участка. В слушаниях принимают участие люди, прописанные на территории, решение принимается большинством. И если проанализировать жалобы, то источник чаще всего не местные жители, а туристы, которые там отдыхают, или владельцы турбаз. С нового года мы этот механизм будем применять при формировании новых участков.
Я считаю, что форелеводам надо уходить на глубины, подальше от берега, где больший водообмен и содержание кислорода. Тогда это будет идти на пользу дикой фауне водоемов. Когда хозяйство открывается на низких глубинах и в прибрежной зоне, когда в загубине есть превышение концентрации выращивания, показатели водоема будут меняться. Если люди используют эту воду как питьевую, конфликт неизбежен. И от этого надо уходить!
— Сколько сейчас форели производится в Карелии?
— В прошлом году было 36,2 тысяч тонн. За последние четыре года темпы прироста — на уровне 7–10% в год. Эта отрасль обеспечивает стабильные поступления налогов в бюджет. Даже в условиях самого провального из-за пандемии 2020 года все отрасли, курируемые Минсельхозом, — растениеводство, животноводство, пищевая промышленность, рыболовство и аквакультура, — обеспечили прирост налоговых поступлений.
— Поясните, пожалуйста, ситуацию с рыбными отходами. Это Вы разрешили их привезти в Карелию из другого региона?
— Я не просто разрешил, я дал команду привезти. Ничего плохого в этом нет.
— А хорошее что? У нас своих отходов нет?
— Это органическое удобрение, готовое к внесению. То, что эти отходы оказались на земле, — результат недостаточной охраны объекта и поврежденные жителями емкости. Жители захотели воспользоваться этими емкостями для своих личных нужд, слили все на землю…
Это хорошие удобрения. Поговорите с любым фермером, который занимается тепличным хозяйством! Мне одна фермер рассказала, что под каждый кустик рассады помидора или огурца закапывает в землю рыбу. И у нее хороший урожай. Отходы переработки рыбы, продукты гидролиза рыбной массы с использованием муравьиной кислоты — это отсутствие микробного фона, его нет никакого!
— Но микробы нашли при исследовании…
— Когда продукт вылит на землю, микробы найти уже можно. Микробов нет в емкости. А дальше уже, как преподнести.
Так что мы этим процессом заниматься будем. Способ гидролиза с муравьиной кислотой является абсолютно безвредным и экологичным. Он позволяет сделать биомассу для комплексного удобрения… Всего лишь.
— Почему отходы из Мурманской области?
— По объемам выращивания и переработки форели мы еще не достигли возможности создавать большие мощности. Из Мурманской области — это с предприятия «Русское море -Аквакультура».
Я буду и дальше стимулировать этот процесс, но хранить этот продукт мы больше не будем. Раз у нас воруют емкости, мы будем эти емкости на специализированном оборудовании сразу же вносить в почву и запахивать. От этого будет только польза.
— Этим будет какой-то подрядчик заниматься?
— Нет, совхозы будут делать это своими силами. И бочки тырить уже не получится.
— То есть в ближайшее время, например, картошку в Карелии начнут выращивать на рыбных удобрениях?
— С картошкой — особая ситуация. Условий для эффективного выращивания товарного картофеля в Карелии с каждым годом будет все меньше. Структура картофельного рынка, когда более 90% выращивало хозяйствам население, стремительно меняется. Доля индустриального картофеля на рынке растет. Сейчас население производит уже не более 60% картофеля. Это значит, что на полках в магазинах будет лежать картофель не у бабушек с дедушками с огородов закупленный оптовиками, а выращенный на больших площадях. Условия для этого в других регионах наиболее комфортные, и в этом смысле наш картофель всегда будет проигрывать в цене.
Условия в Карелии для производства семенного картофеля более благоприятные, им надо заниматься, но это сложнее по технологии, чем товарный картофель. Для этого нужны знания, специализированная техника, безукоризненное соблюдение технологии. Это не просто — бросил картошку в землю, один раз окучил и жди урожая… У нас есть фермеры, которые этим успешно занимаются, но это уже другая производственная культура.
— С капустой, видимо, такая же ситуация? Карельская капуста вообще исчезла. В этом году на сельхозярмарке на Инженерной ее не было.
— Ситуация такая же, но этот год не показательный. Год был аномально жарким. Такое бывает нечасто: 1972, 2010 и 2021 — на моей памяти три года было с экстремальными длительными жаркими периодами. И 2021 год по сумме температур превзошел предыдущие.
Урожай основных корнеплодов и овощей снизился, объем предложений на рынке упал, отсюда и цена. Видите, сколько стоит сейчас морковка на рынке, сколько стоит картошка, капуста! Они столько никогда не стоили!
— Я это вижу и по своему огороду тоже. Весь «пролетарский набор» я выращиваю сам: картофель, свекла, морковь, капуста, огурцы, помидоры... У меня свой дом и огород в Подмосковье. Я периодически туда езжу, у меня там семья, жена, поэтому есть, кому помогать.
— То есть это все они выращивают?
— С моим активным участием!
— Много земли у вас?
— У меня 40 соток земли под домом. Этого достаточно, чтобы выращивать овощи, зелень. У меня хороший сад и очень большая коллекция цветов. До 2010 года у меня была самая большая в России по числу сортов коллекция гладиолусов. В 2010 году в условиях жары эта коллекция сгорела — не вызрела, и я прекратил этим заниматься, потому что очень тяжело поддерживать сортовой учет, это очень много времени занимает. И я перешел на многолетники. Сейчас у меня более сотни сортов пионов, столько же тюльпанов, нарциссов, ирисов. Многолетники тоже требуют большого внимания и ухода, но без цветов участок невеселый. На участке должны быть цветы! Много, мало, это уже другой вопрос, но они должны быть.
— Почему в Карелии не выращиваете?
— В Карелии я снимаю квартиру, у меня нет земли. Я живу рядом с министерством, до работы мне ровно 4 минуты. Я много езжу по республике, у меня просто физически нет времени заниматься чем-то другим, кроме работы.
По природе своей в кабинете я сидеть не могу. Приходится, конечно, потому что надо работать с документами, давать поручения и т.д. Без этого чиновничья жизнь невозможна. Но сидение в кабинете — это не мое.
— Вы в Карелии работаете уже 4 года. «Карелом» стали? Прижились?
— Я человек восточный и тоже нацмен, родом из Чувашии. Поскольку вырос в другой ментальной среде, ментально «карелом», наверное, не скоро смогу стать. Мы очень сильно различаемся. Но меня очень привлекает в Карелии природа, и каждый раз в поездках для меня вид из окна — это наслаждение.
Я стараюсь никогда не проезжать мимо природных объектов, заслуживающих внимания объектива. Я всегда делаю снимки, завел личные странички в Вконтакте и Фейсбуке, и выкладываю туда исключительно виды карельской природы, сделанные мной лично.
Я делюсь своими эмоциями с друзьями, которых у меня много, и может где-то даже вношу свой вклад в популяризацию туристического потенциала Карелии.
— Какую оценку Вы бы сами поставили своей работе?
— Я недостаточно удовлетворен, потому что в условиях ограниченного бюджета мы не можем воплотить все наши задумки. Желаний много, а возможностей гораздо меньше. Я недоволен низкой результативностью, темпы изменений могли бы быть гораздо более заметными, но денег все время не хватает.
— Не обидно, что Вас пытаются в отставку отправить?
— Меня никто не собирался отправлять в отставку, это все пиар, элементы скандала.
— Но была же вполне реальная попытка внести вопрос на рассмотрение Законодательного собрания…
— Да, вопрос был внесен и отклонен. Ну что я могу сказать? Те, кто не знал, что есть Минсельхоз в Карелии, те, кто не знал, что есть Лабинов в Карелии, теперь это знают. Расценим это так. Никаких серьезных рисков для меня в этом процессе не было.
— Для Вас лично чья оценка важна?
— Я — исполнитель, наемный работник. Моим работодателем является глава республики, и его оценка для меня важна. На заседании Заксобрания он достаточно жестко выступил в защиту моей позиции и моей персоны, значит он так оценивает нашу деятельность.
Конечно, для меня важна оценка сельхозпредприятий, фермеров, форелеводов, которые являются получателями мер господдержки. Если они нашу деятельность одобряют, я считаю это хорошо, этого достаточно. А на тех предпринимателей, которые отказались от мер поддержки, не участвуют и нас критикуют, я стараюсь не обращать внимания. Это их заблуждение: кому-то гордость мешает скорректировать свое поведение, кто-то, может быть, не совсем грамотен.
— О Вас говорят, как о человеке, который эмоционально очень устойчив. Всякие были ситуации, в том же Ватнаволоке этим летом…
— Я человек эмоциональный. Стараюсь эмоции держать, но, к сожалению, далеко не всегда у меня это получается. Диалог в Ватнаволоке для меня был непростым. Я максимально старался не выходить за рамки приличного поведения, но провокаций там было более чем достаточно.
Тем не менее, это специфика нашей работы. Если ты публичный человек и наделен должностью, значит ты должен быть и к таким ситуациям готов.
Беседовала Наталья Захарчук
И как всегда селфи на память.
Комментарии
Уважаемые читатели! В связи с напряженной внешнеполитической обстановкой мы временно закрываем возможность комментирования на нашем сайте.
Спасибо за понимание