Когда Верховный Совет СССР принял последнюю советскую Конституцию, я ходил в школу и до получения аттестата о среднем образовании мои знания об Основном законе страны ограничивались тем, что это была "конституция развитого социализма", закрепившая руководящую и направляющую роль коммунистической партии. О том, что этот документ предусматривал право союзных республик на свободный выход из СССР, которого, кстати сказать, лишены республики Российской Федерации, мне довелось узнать спустя десять лет, когда от "развитого социализма" не осталось и следа, КПСС стремительно теряла авторитет, а советская держава стала разваливаться на глазах.

О нынешней российской Конституции большинству соотечественников, полагаю, известно не больше, но, как ее принимали на "всенародном голосовании", устроенном первым президентом РФ Борисом Ельциным после расстрела парламента, я хорошо запомнил. Президент де-юре не мог назначать референдум – этим правом обладал разогнанный Верховный совет, поэтому Ельцину пришлось объявлять о проведении 12 декабря 1993 года "всенародного голосования" по проекту Конституции, в котором приняли участие чуть более половины российских граждан – около 55%. Думаю, явка была бы еще ниже, если бы в этот день россияне не выбирали депутатов Федерального собрания, которое должно было стать новым парламентом страны. Но даже при такой явке проект "ельцинской" Конституции получил поддержку только 58% участников голосования, или менее трети граждан РФ, обладавших правом голоса.

Принятый четверть века назад Основной закон страны, в которой мы сейчас живем, окончательно похоронил в России советскую власть, как власть советов, и наделил полномочиями главы государства лишь одного человека. Собственно, с тех пор страна и перешла в режим управления одним человеком и его окружением, хотя формально она по-прежнему именуется "Российской Федерацией", а третья статья ее Конституции декларирует, что "единственным источником власти в стране является ее многонациональный народ". Полагаю, "многонациональный народ" об этом даже не догадывается, если до сих не потребовал проведения "свободных выборов" – безо всяких муниципальных фильтров и прочих ограничений, ведь, как гласит все та же третья статья Конституции, "высшим непосредственным выражением власти народа являются референдум и свободные выборы".

Но если выборы 90-х годов еще можно было назвать с натяжкой свободными, то после "всенародного голосования" за проект "ельцинской" Конституции референдум в стране не проводился ни разу! Иными словами, за минувшие 25 лет "многонациональный российский народ" даже не попытался воспользоваться "высшим непосредственным выражением" своей власти, хотя поводов для этого было предостаточно – от включения в состав РФ Крыма до пенсионной реформы.

Эта реформа стала, на мой взгляд, одним из последних свидетельств декларативности, если не сказать больше – декоративности российской Конституции, которая запрещает "издавать законы, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина", в частности – гарантированное Основным законом право на "социальное обеспечение по возрасту". Я уж не говорю про небезызвестную 31-ю статью, которая закрепила право граждан РФ "проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование". Достаточно вспомнить, как карельская полиция обошлась с участниками "забастовки избирателей" в начале этого года, которая проходила на территории гайд-парка Петрозаводска, или как оштрафовали на крупную сумму карельских коммунистов, попытавшихся в сентябре провести в республиканской столице акцию протеста против повышения пенсионного возраста.

Полагаю, этой "декоративностью" – особенно в главе, касающейся прав и свобод человека и гражданина – нынешняя российская Конституция мало чем отличается от советской Конституции "развитого социализма", и если спросить самого обычного гражданина, какие конституционные права ему действительно гарантированы государством, которое он содержит и защищает, ответ у него вызовет затруднения. Замечу при этом, что в мире есть страны, где Конституции нет вообще – например, Великобритания, Канада или Новая Зеландия. Но ситуация с соблюдением гражданских прав и свобод в них выглядит явно благополучнее, чем в России.

Валерий Поташов.