Отсутствие увеличения объёмов бюджетного финансирования мероприятий, предусмотренных Федеральной целевой программой "Развитие Республики Карелия на период до 2020 года" в текущем году, актуализирует целый комплекс проблем. Ряд из них, конечно, связан с качеством принимаемых карельским правительством управленческих решений. Хромает исполнительская дисциплина. У многих руководителей органов исполнительной власти республики нет чёткого понимания того, какие параметры региональной эффективности являются для федерального центра приоритетными.

Отдельную группу проблем формирует крайне ограниченный лоббистский потенциал карельского представительства в Москве. Дело не в персоналиях (хотя и в этом отношении у внимательного наблюдателя уже появились вопросы), а в самой системе выстраивания диалога. Чиновничья формула "работал в Москве" фактически означает "просил денег". Выйти из режима постоянного выпрашивания федеральных средств стало практически невозможным.

Современные федеративные отношения – это, по сути, переплетение взаимозависимостей: региональные политики, по крайней мере, в некоторых сферах, получают полномочия действовать самостоятельно, в то время как в других сферах они выступают в качестве зависимых агентов федерального центра. С другой стороны, федерализм требует взаимности, и федеральные политики также находятся в определённой зависимости от регионов и их представителей в столице. Регионам, помимо этого, необходимо найти баланс взаимоотношений с местными властями, особенно крупных городов, обеспечивающих поступление налогов в региональный бюджет. В федерации баланс взаимоотношений подвергается постоянному пересмотру, фактически каждое поколение политиков считает необходимым в той или иной степени реформировать отношения между центром и регионами для решения возникающих проблем.

Таким образом, федерализм не только подразумевает, но и требует реформ, и в гибкости заключено одно из основных преимуществ подобной формы политического управления. Однако в эффективных демократических федерациях это реформы крайне сложные, требующие долговременного процесса переговоров и согласования интересов, причем не только центра и регионов, но и других заинтересованных сторон – политических партий, обеих палат парламента, институтов судебной системы (в частности, Конституционного суда) и других. Важно и то, что реформы федерализма касаются не изменения числа субъектов федерации (такая реформа – совершенное исключение) и ни в коем случае не отмены региональных выборов, но преимущественно вопросов разграничения компетенций между центром и регионами в различных сферах. Поскольку обе стороны взаимодействуют на равных, результатом переговоров не может быть "игра с нулевой суммой": теряя что-то в одной сфере, регионы получают что-то в другой, и наоборот.

Для России сюжет "реформы федерализма" тоже не является чем-то особенным, однако выстроен он принципиально по-другому. В 2000-е годы окно возможностей резко сузилось – единственным реальным реформатором федерализма (и всего остального) в России стал главный актор – президентская администрация. Реформы, включающие разного рода институциональные преобразования, мотивировались исключительно задачей сохранения и укрепления власти президента.

Однако это процесс долгий и сложный, поскольку речь идёт о пересмотре контракта в процессе своеобразного торга между центром и регионами. Длительный торг подразумевает компромиссы и взаимные "жертвы" в различных областях – и со стороны регионов, и со стороны федерации. Успешная реформа подразумевает обязательное согласование позиций двух сторон, и ещё до реформы начинается дискуссия с привлечением экспертов не только по федерализму, но и по применению бюджетов.

Как известно, Владимир Путин быстро и эффективно решил проблему политической автономии глав регионов, которые в предшествующий период получили слишком большое влияние на национальный процесс принятия решений. Реформы Путина описаны многократно: это создание института федеральных округов, выведение глав исполнительной власти регионов из Совета Федерации (с потерей ими депутатской неприкосновенности), наконец, возможность смещать глав регионов. Эти реформы превратили губернаторов из независимых политиков в чиновников, полностью зависимых от благорасположения Москвы. В 2004 году с отменой прямых выборов губернаторов (которые ещё в конце девяностых официально считались одним из главных завоеваний российской демократизации) прошла вторая волна путинской реформы. Надо отметить, что формально попятное движение – возвращение выборов губернаторов в 2012 году, но с жёсткой системой фильтров – не привело к восстановлению политической автономии регионов.

Следствием стал высокий уровень межрегиональных диспропорций. Сейчас в России чрезвычайно большое количество регионов-реципиентов, получающих средства из федерального бюджета, и это обусловливает необходимость больших объёмов финансового перераспределения через центр. Собственно говоря, финансирование карельской целевой программы, носящий статус федеральной, – самая яркая иллюстрация сложившейся картины. Вот только появилась новая проблема, она заключается в том, что, сохраняя достигнутый уровень централизации, уже больше невозможно поддерживать слабые и проблемные регионы. Именно такие, как Карелия. Поддержка идёт только в направлении "локомотивов роста".